Анализ приговоров судов субъектов РФ, апелляционной и кассационной судебной практики по уголовным делам о дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (статья 321 УК РФ)

В рамках настоящей статьи мы хотели обратить внимание на одну из сторон проблемы пенитенциарной преступности и практики правоприменения на основе анализа 111 приговоров судов в 45 субъектах РФ по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных статьей 321 УК РФ – дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Сообщения СМИ о подобного рода инцидентах обычно касаются ситуаций, когда в нарушении порядка в ИК участвует несколько или большое количество осужденных. Сообщения о таких событиях сравнительно редки, в то время как статья 321 УК РФ применяется гораздо чаще. Так, согласно статистике Судебного департамента при Верховном Суде РФ в 2017 г. по статье 321 УК РФ (как основной) было осуждено 228 лиц, в 2018 году – 212, за первое полугодие 2019 г. – 109. Цифры сравнительно небольшие, так что проанализированные нами 111 приговоров составляют значительную часть всех рассмотренных судами уголовных дел о преступлениях, предусмотренных статьей 321 УК РФ. Но практика применения данной статьи УК РФ, описанная нами при анализе данных приговоров, на наш взгляд, с одной стороны, может внести вклад в характеристику ситуации в уголовно-исполнительной системе РФ, с другой стороны, обозначить алгоритм доказывания по данной категории дел, обозначить вероятность обвинительного приговора и сделать прогноз вероятного наказания, а также систематизировать типовые доводы защиты с оценкой их эффективности и привести некоторые рекомендации по осуществлению защиты, сформулированные нами в заключении настоящей статьи.

Практика судов первой инстанции

Общая таблица с кратким изложением фабулы уголовных дел, особенностей их рассмотрения и сведениями о назначенных судами наказаниях приведена здесь. Как видно из описания событий преступлений в приговорах, во многих случаях типовая ситуация выглядит следующим образом. Осужденный по различным причинам отказывается выполнить то или иное указание сотрудника исправительного учреждения. В одних случаях это указание очевидно необходимое – например, требование сдать запрещенные в ИК средства мобильной связи, в иных случаях сугубая необходимость указания неочевидна – например, сдать тряпку у раковины в камере штрафного изолятора, т.к. формально она относится к спальным принадлежностям, изымаемых у содержащихся в ШИЗО осужденных на дневное время. Далее следует развитие конфликта: в начале в виде словесных оскорблений между сотрудником ИК и осужденным в адрес друг друга, а затем, a priori законные со стороны сотрудника ИК высказывание угрозы применения силы и ее фактическое применение к осужденному, и a priori незаконное высказывание угрозы применения насилия (например, «оторву тебе голову») и фактическое его применение осужденным в отношении сотрудника ИК, в т.ч. в ситуациях, когда осужденный только сопротивлялся грубому применению в отношении него физической силы. Здесь следует подчеркнуть, что применением насилия на практике суды склонны рассматривать практически любой факт прикосновения осужденного к сотруднику ИК. Так, например, если осужденного сотрудники ИК схватили за воротник и поволокли в дежурную часть ИК для получения с него объяснения, и будет установлено, что осужденный при этом выставил руку в сторону, о которую один из сотрудников ИК споткнулся и упал, получив в результате ссадину в области лица, то такие действия осужденного, скорее всего, будут квалифицированы судом в приговоре, как дезорганизация деятельности учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества, т.е. по статье 321 УК РФ. Отдельные примеры подобных ситуаций описаны в выше упомянутой таблице с изложением приговоров. Также из изученных нами 111 приговоров судов по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ убедительно видно, что пояснения подсудимых об иных обстоятельствах инцидента, существенно отличные от версии обвинения, суды отвергают, определяя их в приговоре, как способ осуществления подсудимым своей защиты, и основывают вывод обвинительного приговора на показаниях потерпевшего сотрудника ИК и согласующихся с ними показаниями свидетелей, в т.ч. других сотрудников ИК. В тех случаях, когда часть свидетелей – иные осужденные – подтверждает показания подсудимого, их показания суды нередко оценивают критически, то есть, как направленные на то, чтобы помочь подсудимому избежать уголовной ответственности. Последнее не означает, что все изученные нами приговоры по делам о преступлениях, предусмотренных статьей 321 УК РФ выглядят необоснованно. Напротив, во многих случаях, из приговора видно, что осужденный совершил в отношении сотрудника ИК ничем необоснованное применение насилия – например, резко толкнул на пол сотрудника ИК при попытке изъять у осужденного сотовый телефон, ударил кулаком в лицо, сломав нос, за требование встать в дневное время со спального места и проследовать на построение осужденных и т.д. Обращают на себя внимание и данные о личности осужденных, приведенные в изученных нами 111 приговорах:

Статьи, по которым осужденные за совершение преступления, предусмотренного статьей 321 УК РФ, отбывали наказание на момент совершения преступления

Примечание к таблицам – сведения о судимостях приведены в большинстве файлов приговоров, но не во всех – в отдельных файлах приговоров данные сведения удалены.

Личностные особенности осужденных в нашем исследовании не являлись предметом специальной аналитики, но данным вопросам посвящен ряд криминологических работ, доступных в Интернет, в т.ч. например – Легостаев С.В. Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества: сравнительно правовой и личностно-ориентированный аспекты. Дисс. … к.ю.н. Рязань, 2010; Щербаков А.В. Уголовно-правовые и криминологические аспекты дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Дисс. … к.ю.н. М., 2007 и др. В этих же работах рассмотрена и характеристика личности потерпевшего по делам о преступлениях ст. 321 УК РФ.

Из выше приведенной таблицы применительно к изученным нами 111 приговорам видно, что обвиняемыми (затем осужденными) по уголовным делам о дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК РФ) практически в одинаковой степени являются как впервые осужденные лица, так и лица, имеющие две, три или более судимостей. То есть, из изученных нами приговоров не усматривается, что действия, подпадающие под диспозицию ст. 321 УК РФ чаще всего совершают неоднократно судимые лица – в такие ситуации вполне попадают и лица, осужденные впервые. Другое дело, характеристика осужденных по ст. 321 УК РФ применительно к составам преступлений, за совершение которых они отбывали наказание на момент совершения преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ. Из таблицы видно, что в большинстве случаев это лица, ранее осужденные за совершение насильственных (особенно ст.ст. 111 – 115 УК РФ – 20%) и корыстно-насильственных преступлений, но также и краж (ст. 158 УК РФ – 16%). В 5 из 111 приговоров видно, что за совершение преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ лицо осуждается повторно, а в одном случае, лицо было ранее осуждено по ст. 313 УК РФ – за побег из места лишения свободы. Но в большинстве случаев имеет место совершение преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ впервые. Практически все приговоры вынесены в отношении мужчин. Только в 2 из 111 приговоров (1,8%) осужденными по ст. 321 УК РФ были женщины.

Применительно к частям статьи 321 УК РФ изученные нами 111 приговоров распределились следующим образом:

Вышеприведенные соотношения примерно соответствуют соотношению осужденных по частям 1 – 3 ст. 321 УК РФ по федеральной статистике Судебного департамента при Верховном Суде РФ, согласно которой, в 2018 г. по ч. 1 ст. 321 УК РФ было осуждено 4 лица (2%), по ч. 2 ст. 321 УК РФ – 182 (86%), по ч. 3 ст. 321 УК РФ – 26 (12%), что позволяет предположить, что изученные нами 111 приговоров примерно отражают фактическую ситуацию по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ в России.

Если говорить о назначаемых судами наказаниях, то следует понимать, что практически во всех случаях суды устанавливают простой или иной вид рецидива преступления (ст. 18 УК РФ) в силу того, что в подавляющем большинстве случаев по уголовным делам в качестве подсудимых проходят лица, уже ранее осужденные за преступления среднее тяжести, тяжкое или особо тяжкое преступление и не отбывшие срок наказания в виде лишения свободы. Статьи 64 (назначение наказание ниже низшего предела) и 73 (назначение наказания условно) судами по данной категории уголовных дел не применяются. Применена ст. 73 УК РФ с назначением наказания условно была только в одном (из 111) приговоре в отношении ранее осужденного, обвинявшегося в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 321 УК РФ, а именно в том, что под угрозой насилия требовал от других осужденных не соблюдать форму одежды установленного образца. (приговор Краснокаменского городского суда Забайкальского края от 08.02.19, дело 1 – 66 / 19). И еще в одном приговоре суд применил ст. 73 УК РФ, назначив за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 321 УК РФ 1 год лишения свободы условно с испытательным сроком 1 год женщине, которая осужденной или заключенной под стражу не являлась, а будучи в состоянии алкогольного опьянения за отказ принять вне графика передачу для содержащейся в ФКУ заключенной нанесла 2 удара ногой сотруднику ФКУ (приговор Кирово-Чепецкого районного суда Кировской области от 20.09.18 г., дело 1 – 247 / 18). Правда, нет уверенности, что такой приговор законен, поскольку согласно доктринальных комментариев к статье 321 УК РФ, субъектом преступления по данной статье может быть либо осужденный, либо лицо, заключенное под стражу в установленном порядке. Особенность обстоятельств дела была в том, что после скандала на КПП женщина была фактически задержана с запретом покидать территорию ФКУ до прибытия полиции, и удар нанесла сотруднику ФКУ после этого.

Итак, применительно к лицам, отбывавшим наказание в виде лишения свободы в ИК, с установленным рецидивом преступления суды назначали наказание в виде лишения свободы по части 1 статьи 321 УК РФ - от 1 года 6 месяцев лишения свободы до 2 лет лишения свободы; по части 2 статьи 321 УК РФ – от 1 года лишения свободы (но только в 1 приговоре) до 4 лет лишения свободы, но в большинстве случаев по ч. 2 ст. 321 УК РФ наказание составляло 2 года лишения свободы. По части 3 статьи 321 УК РФ суды назначали наказания от 5 до 8 лет лишения свободы, но в большинстве случаев – от 5 до 6 лет лишения свободы.

Если сравнить назначаемые судами наказания за совершение преступлений, предусмотренных ч. 2 и ч. 3 ст. 321 УК РФ (учитывая, что по ч. 3 ст. 321 УК РФ лица осуждаются в связи с установлением легкого вреда здоровью потерпевшего) с назначаемыми судами наказаниями за преступления, предусмотренные ст. 212 УК РФ – организация массовых беспорядков или участие в них, совершаемых в учреждениях исполнения наказания, то как ни странно это выглядит, но за участие в массовых беспорядках осужденным суды назначают примерно такое же наказание, как за совершение преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 321 УК РФ, а за организацию массовых беспорядков в ИК наказание назначается соразмерное наказанию за совершение преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 321 УК РФ, хотя казалось бы, организация массовых беспорядков в ИК и участие в них представляет гораздо большую общественную опасность, нежели угроза применения насилия или причинение легкого вреда здоровью сотруднику ИК в ходе ситуационного конфликта между осужденным и этим сотрудником. Нам удалось сделать небольшую подборку приговоров по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 212 УК РФ, совершенных в исправительных учреждениях. Изложение сведений об этих приговорах представлено здесь. Из данных приговоров несложно видеть, что типовая ситуация с массовыми беспорядками в учреждениях исполнения наказаний состоит в том, что из-за ужесточения режимных требований или по причине недовольства дисциплинарной политикой администрации ИК и т.д., несколько осужденных планируют организацию массовых беспорядков, призывают принять в них участие других осужденных, а затем начинаются массовые действия по уничтожению имущества ИК, поджогам зданий ИК, разрушению ограждений, барикадированию и т.п. с участием в таких действиях сотен или более тысячи осужденных. При этом назначаемые судами наказания по ч. 2 ст. 212 УК РФ (участие в массовых беспорядках) составляют от 2 лет до 5 лет 11 месяцев лишения свободы, а за организацию таковых – от 4 до 8 лет лишения свободы. Конечно же, и по данной категории дел, как правило, установлен рецидив преступления при наличии типовой совокупности смягчающих обстоятельств. Про дезорганизацию деятельности учреждения в приговорах по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 212 УК РФ, совершенных в ИК, мы упоминаний не встретили.

Применительно к месту совершения преступления приговоры по статье 321 УК РФ распределились следующим образом: исправительная колония – 97 (87%), следственный изолятор или ИК, функционирующая в таком качестве – 12 (11%), изолятор временного содержания органа полиции – 2 (2%). Если говорить об исправительных колониях, то преступления ст. 321 УК РФ были совершены в штрафном изоляторе (ШИЗО) или в помещении камерного типа (ПКТ) в 37 из 97 случаев или в 38%.

Несмотря на то, что оправдательных приговоров по данной категории дел нам практически не встретилось, данные уголовные дела преимущественно были рассмотрены судами в общем порядке. В особом порядке было вынесено 27 из 111 приговоров (24%). В общем порядке, но при полном признании подсудимым вины – 19 из 111 приговоров (17%), причем в 9 из этих 19 приговоров (т.е. 47%) при полном признании вины подсудимые от дачи показаний в суде отказались. Частичное признание вины подсудимым имело место в 16 из 111 приговоров (14%). Соответственно, в 49 из 111 приговорах подсудимые не согласились с обвинением в полном объеме (44%). Приговоров, вынесенных в порядке гл. 40.1 УПК РФ (досудебное соглашение о сотрудничестве) по данной категории уголовных дел мы закономерно не встретили.

Из приговоров с полным не признанием вины подсудимым или с частичным признанием вины видно, что подсудимые в своих показаниях описывали иные, существенно отличающиеся от версии обвинения, обстоятельства инцидента. Эти показания подсудимых суды практически всегда определяли в приговорах, как «защитные версии», и распределились они следующим образом:

Таким образом, по 69% инцидентов, послуживших основанием для возбуждения уголовных дел по статье 321 УК РФ, подсудимые обращали внимание суда на то, что непосредственно перед инцидентом в отношении них имело место применение физической силы (как обоснованное в связи с неисполнением требования сотрудника, так и необоснованное избиение), угрозы или оскорбления либо иные провокационные действия со стороны сотрудников ИК. Во всех случаях подобные доводы защиты были неэффективны и расценивались судами в приговорах критически. Здесь хотелось бы отметить, что в данном случае мы не оцениваем обоснованность таких выводов судов, поскольку нами изучались только тексты приговоров, но не материалы уголовных дел, на основе которых эти приговоры выносились. В данном случае мы просто констатируем доводы защиты осужденных и их оценку судами.

Однако, из данных доводов, на наш взгляд, обоснованно предположить, что причиной инцидентов иной раз может быть либо непропорциональное возникшей ситуации применение силы сотрудниками ИК к осужденным, в т.ч. при реализации своих прав на ее применение, либо действия сотрудника ИК фактически провоцировали осужденного на совершение инкриминируемых ему в последующем действий. Конкретные ситуации можно видеть из описания отдельных приговоров в таблице. Здесь же мы приведем отдельные примеры, вызывающие, на наш взгляд, определенные вопросы. Так, согласно приговора Октябрьского районного суда г. Новосибирска от 30.05.18 (1 – 193 / 18), выполняя команду выйти из камеры ШИЗО, осужденный Н. не исполнил требование сотрудника ИК надеть куртку, и в ответ на это требование высказался нецензурно с угрозой применения насилия к сотруднику ИК. При этом Н. пояснял, что оскорбил сотрудника ИК, но угрозы в его адрес не высказывал. Н. был осужден по ч. 2 ст. 321 УК РФ к 2 годам 6 месяцам лишения свободы. Согласно приговора Чердынского районного суда Пермского края от 14.06.18 г. (1 – 39 / 18), сотрудник ИК, чтобы предотвратить нанесение осужденным Б. самому себе порезов лезвием применил в отношении Б. боевой прием, заломив ему руку за спину, при этом Б. укусил сотрудника ИК за палец. Б. факт укуса сотрудника ИК за палец отрицал. Б. был осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 321 УК РФ к 2 годам лишения свободы. Согласно приговора Соликамского городского суда Пермского края от 27.06.18 г. (1 – 160 / 18) П. в ходе досмотра личных вещей нанес тыльной стороной ладони удар в область плеча сотрудника ИК. П. пояснял, что попытался оттолкнуть сотрудника ИК, т.к. тот наступил ногами на его личные вещи. П. был осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 321 УК РФ к 4 годам лишения свободы. Согласно приговора Ленинского районного суда г. Перми от 07.05.18 (1 – 47 / 18), в отношении находящегося в карцере СИЗО Д., не согласного с проведением его личного досмотра, сотрудники СИЗО применили физическую силу в законных целях проведения его личного досмотра (со слов Д. при этом сломали ему ключицу), а затем вернули Д. в камеру, через решетку которой Д. бросил в сторону сотрудников ИК 2 куска хлеба, одни из которых попал в лицо сотруднику ИК, причинив ему закрытый перелом костей носа. Подсудимый утверждал, что кусок хлеба был рыхлый и весил 190 грамм – т.е. не мог нанести подобную травму при попадании, а в сотрудника СИЗО он не целился, обращал внимание суда, что на видеозаписи видно, как кусок хлеба попал сотруднику ИК не в нос, а в щеку. Видеозаписи событий в коридоре суду предоставлены не были, т.к. были уничтожены за истечением срока хранения. Доводы Д. судом были отвергнуты с вынесением обвинительного приговора по ч. 3 ст. 321 УК РФ с назначением наказания в виде 6 лет лишения свободы. Согласно приговора Железнодорожного районного суда г. Пензы от 29.11.18 г. (1 – 292 / 18), Т. незаконно требовал отвести его в душ вне графика помывки (со слов Т. требование было связано с тем, что в день графика помывки не было горячей воды), а в связи с отказом в его требовании Т. бросил в сторону сотрудника ИК пластиковый таз, который попав в руку сотрудника ИК причинил ссадину кисти. Со слов Т., таз он кинул об пол, отскочив от которого, таз попал в руку сотрудника ИК. Правда, в заседании суда была исследована видеозапись, из которой суд пришел к выводу о том, что подсудимый кинул таз с размаху, целясь в сотрудника ИК, но ситуалогическая экспертиза по делу не проводилась. Т. был осужден к 2 годам лишения свободы (ч. 2 ст. 321 УК РФ). Согласно приговора Трусовского районного суда г. Астрахани от 03.07.18 г. (1 – 146 / 18), А., находясь в камере ШИЗО, не желая исполнять команду «подъем» кинул резиновый тапочек, который попал в область груди сотрудника ИК, и высказал в адрес сотрудника ИК угрозу. Сам А. в суде утверждал, что кинул кружку и тапочек об стену камеры, никому не угрожал, а только высказался нецензурно. Осужден за совершение преступления ч. 2 ст. 321 УК РФ к 3 годам лишения свободы. Согласно приговора Сухиничского районного суда Калужской области от 04.10.18 г. (1 – 9 / 19) Ч. нанес сотруднику удар рукой в область затылка, когда сотрудник ИК пытался помочь другому осужденному подняться с пола. Согласно пояснениям Ч. перед этим сотрудник ИК повалил этого другого осужденного на пол за неисполнение требований и оказался сверху над ним, а Ч. подошел, чтобы их разнять, взяв сотрудника ИК за воротник. При этом сотрудник ИК закричал: «Ч., 321-ая!». Ч. был осужден к 1 году лишения свободы по ч. 2 ст. 321 УК РФ.

Записи видеорегистраторов исследовались судами в качестве доказательств или имелись в делах, рассмотренных в особом порядке, в 83 из 111 приговоров (75%). В рамках настоящего исследования, будучи не знакомыми с материалами уголовных дел, по которым выносились изученные приговоры, мы, конечно же, не оценивали доказательственное значение видеозаписей. Отметим только, что судя по приговорам, в одних случаях видеозаписи прямо подтверждали обвинение, в других – имели косвенное значение в доказывании (не фиксировали непосредственно событие преступления), в иных случаях стороны по-разному толковали содержание видеозаписей. Также имели место случаи, когда суду предоставлялась только та запись, которая свидетельствовала в пользу обвинения, а записи о событиях, к которым апеллировала сторона защиты (например, события в коридоре, при которых согласно показаниям подсудимого его избивали сотрудники ИК) оказывались к моменту судебного разбирательства уже уничтоженными за истечением срока хранения.

Позиция потерпевших (как сотрудников учреждений, так и осужденных), судя по изученным нами приговорам практически всегда в отношении подсудимого была либо нейтральная, либо сугубо лояльная. Гражданские иски практически никто из потерпевших не заявлял, кроме трех случаев (из 111 или 3%). Так, потерпевший сотрудник ИК заявил гражданский иск на сумму 30 тысяч рублей за то, что осужденный высказывал в его адрес угрозы с нецензурной бранью (ч. 2 ст. 321 УК РФ). Суд признал обоснованным взыскать с осужденного 10 тысяч рублей в пользу потерпевшего – см. приговор Альметьевского городского суда Республики Татарстан от 27.09.18 г., дело 1 – 314 / 18. В деле 1 – 10 / 18, согласно приговора Центрального районного суда г. Калининграда от 06.02.18 г., согласно которому Г. был осужден за удар в область головы сотрудника ИК, повлекший легкий вред здоровью (ч. 3 ст. 321 УК РФ), гражданский иск был заявлен прокурором, но передан судом для рассмотрение в рамках гражданского судопроизводства в связи с необходимостью уточнения расчетов в обоснование суммы иска. Согласно приговора Теучежского районного суда Республики Адыгея от 10.10.18 г. (дело 1 – 50 / 18), которым К. был осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 321 УК РФ (удар сотруднику ИК в область лциа, повлекший перелом костей носа и сотрясение головного мозга), потерпевший сотрудник ИК заявил гражданский иск на сумму 100 тысяч рублей, который суд удовлетворил частично, взыскав с осужденного К. 20 тысяч рублей.

Представляет интерес тот факт, что в отдельных приговорах суды квалифицировали действия осужденного в ходе инцидента с сотрудниками ИК не только по ст. 321 УК РФ, но и по ст. 319 УК РФ – оскорбление представителя власти. Это имело место в 6 из 111 приговоров (5%). Типовые примеры здесь следующие. Согласно приговора Братского районного суда Иркутской области от 03.07.18 г. (1 – 138 / 18), Ц. сорвал с сотрудника ИК видеорегистратор, высказал в его адрес угрозу применения насилия, а затем оскорблял сотрудника ИК в неприличной форме. В результате был осужден за совершение преступлений, предусмотренных с. 2 ст. 321 и ст. 319 УК РФ. Согласно приговора Первомайского районного суда г. Новосибирска от 13.07.18 г. (1 – 120 / 18), П. вначале оскорбил сотрудника ИК, а затем схватил его за рукав форменной одежды, оторвав с рукава нашивку. Действия П. были квалифицированы судом по ст. 319 и ч. 2 ст. 321 УК РФ. Надо сказать, что из описания инцидентов во многих приговорах усматривается, что оскорбления в адрес сотрудников ИК звучали, но в большинстве случаев обвинение на досудебной стадии и приговоры все же не проводят столь тщательной дифференциации при квалификации действий обвиняемых. И здесь хотелось бы перейти к обсуждению серьезной, на наш взгляд, уголовно-правовой проблемы по рассматриваемой нами категории уголовных дел.

Так, из наименования статьи 321 УК РФ следует, что речь в статье должна идти о преступлениях, направленных на дезорганизацию деятельности ИК, СИЗО и других учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Сразу отметим, что во многих из изученных нами приговоров сторона защиты апеллировала к тому, что подсудимый умысла на дезорганизацию работы учреждения не имел, но такой довод защиты никогда не был эффективным. На наш взгляд, причиной тому является фактическое содержание описываемых в ст. 321 УК РФ действий, сводящихся исключительно к насилию или угрозе его применения. С учетом конструкции статьи 321 УК РФ, если осужденный толкнет или иным образом затронет сотрудника ИК, даже рефлекторно в связи с применением к нему сотрудником ИК боевого приема, либо если эмоционально выскажется в адрес сотрудника ИК - «Оторву тебе голову», это будет квалифицировано как действие, совершенное с целью дезорганизации деятельности учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества. С другой стороны, если группа осужденных, не прибегая к насилию или угрозам в отношении сотрудников ИК, тайно повредит сетевой кабель, в результате чего исправительное учреждение будет обесточено на длительное время, такие действия нельзя будет квалифицировать как дезорганизацию работы учреждения исполнения наказаний. Данная проблема уже дано обсуждается в юридической литературе. Так, в статье Власова Ю. «Проблемы конструкции и содержания статьи 321 УК РФ» (журнал «Уголовное право», №2 за 2006 г.) справедливо отмечено, что фактически любые нарушения режима содержания, любое насилие по общему правилу в той или иной степени дезорганизует работу учреждения исполнения наказания, препятствует исправлению осужденных, но такие инциденты могут и не оказывать существенного влияния на деятельность исправительного учреждения. Кроме того, автор справедливо отмечает, что нередко насильственные действия со стороны осужденного вызваны вовсе не наличием у него цели дезорганизовать работу исправительного учреждения, а несправедливым наложением на него взыскания, необоснованным применением к нему физической силы, неисполнением сотрудником ИК доставки осужденному предмета, за что осужденный заплатил сотруднику ИК деньги и т.д., что не позволяет согласиться с тезисом о том, что любое насилие в отношении сотрудника ИК дезорганизует деятельность исправительного учреждения. Здесь следовало бы внести небольшое уточнение – обвинительные приговоры по делам ст. 321 УК РФ никогда не устанавливают незаконность или необоснованность действий сотрудника ИК – в противном случае квалификация по ст. 321 УК РФ была бы невозможна. Между тем, полагаем, что автор справедливо указывает, что статья 321 УК РФ требует переработки законодателем. Между тем, до настоящего времени практика применения статьи 321 УК РФ не являлась предметом рассмотрения Пленума Верховного Суда РФ. Эти вопросы рассматривались только Пленум Верховного Суда СССР в постановлении №10 от 21.06.1985 г. (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 02.03.1989 №1) «О судебной практике об уголовной ответственности за действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений» и применительно к статье 77.1 УК РСФСР (введенной Законом РСФСР от 25.07.1962 г.) – действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений. Формулировалась она следующим образом: Лица, отбывающие наказание в виде лишения свободы, терроризирующие в местах лишения свободы осужденных, вставших на путь исправления, или совершающие нападения на администрацию, а также организующие в этих целях преступные группировки или активно участвующие в таких группировках, - наказываются лишением свободы на срок от трех до восьми лет. Особо опасные рецидивисты, а также лица, осужденные за тяжкие преступления, совершившие действия, предусмотренные частью первой настоящей статьи, - наказываются лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет или смертной казнью. В выше указанном Постановлении Пленума Верховного Суда СССР обращалось внимание на три, на наш взгляд, существенных для рассматриваемой темы, обстоятельства. Первое – ответственность за нападение (а именно – применение насилия и угроза его применения) на должностных администрации ИТУ наступает только в случае, если такое нападение осуществлялось в связи с их служебной деятельностью; в случае нападения на осужденных необходимо установить цель – понудить осужденного отказаться от добросовестного отношения к труду и соблюдения режима содержания или месть за выполнение таким осужденным обязанностей по укреплению дисциплины и порядка в ИТУ. Второе – в случае, если будет установлено, что нападение совершено в связи с явно незаконными действиями потерпевшего, ответственность может наступать не по статье 77.1 УК РСФСР, а по соответствующим статьям о преступлениях против жизни и здоровья. И наконец, третье – цит.:

«Суды не должны допускать случаев осуждения по ст. 77.1 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик за действия, образующие состав злостного неповиновения администрации исправительно-трудового учреждения либо иного преступления, а также за малозначительные действия, которые лишь формально попадают под признаки преступления, а по существу представляют собой нарушение требований режима, наказуемое лишь в дисциплинарном порядке».

И вот это третье (п. 7 выше указанного Постановления Пленума Верховного суда СССР»), на наш взгляд, как раз и разрешает описанные в подборке сведений о приговорах и в настоящей статье ситуации, при которых высокая общественная опасность описанных в приговоре суда действий осужденного неочевидна.

Однако, на наш взгляд, даже если бы суды более тщательно оценивали критерий малозначительности по инкриминируемым обвиняемым по делам о преступлениях ст. 321 УК РФ действиям, это все равно не снимало бы общую проблему конструкции статьи 321 УК РФ. Так, состав ст. 321 УК РФ, как известно, формальный, т.е. по нему не требуется доказывания наступления последствий от применения насилия или от угрозы его применения. Между тем, последствия эти могут охватываться названием статьи 321 УК РФ, т.е. могут в той или иной степени работу учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества, дезорганизовать, а могут и никак не влиять ни на работу учреждения в целом, ни на работу его структурных подразделений в частности. Причем, судя по изложенным в изученных нами приговорах фабулам дел, в большинстве случаев действия осужденных даже умозрительно не могли дезорганизовать работу учреждения. То есть, действующая конструкция статьи 321 УК РФ, с одной стороны, с учетом формального состава преступления ориентирует суды на вынесения обвинительных приговоров сугубо по усеченным формальным критериям действий обвиняемого, с другой стороны, совершенно не учитывает способы действительно серьезной дезорганизации работы учреждения без применения какого-либо насилия или угроз его применения. И как итог, многие осужденные по статье 321 УК РФ вряд ли имели возможность понять из приговора, каким образом они дезорганизовали работу учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества, а значит, маловероятно, что цели уголовного наказания по многим делам о преступлениях, предусмотренных статьей 321 УК РФ, могли быть полноценно достигнуты.

Важное подлежащее обязательной оценке по делам о преступлениях, предусмотренных статьей 321 УК РФ, обстоятельство состоит в том, что потерпевший сотрудник ИК при инциденте должен исполнять свои должностные обязанности, т.к. преступления, предусмотренные ст. 321 УК РФ, отнесены к гл. 32 УК РФ – преступления против порядка управления. Во всех изученных нами 111 приговорах, суды подробно данное обстоятельство описывают, со ссылками на действующие в ИК приказы и должностные инструкции, статьи УИК о правах и обязанностях сотрудников ИК, положения Правил внутреннего распорядка. При этом в 1 из 111 приговоров суд переквалифицировал действия подсудимых с ч. 3 ст. 321 УК РФ на ч. 1 ст. 115 УК РФ (умышленное причинение легкого вреда здоровью) ввиду недоказанности законности действий сотрудников ИК в отношении осужденного – см. приговор Центрального районного суда г. Калининграда от 06.02.18 г. (1 – 10 / 18). И еще в одном случае государственный обвинитель в ходе судебного разбирательства отказался от обвинения по ч. 2 ст. 321 УК РФ, просил квалифицировать действия подсудимого по ч. 1 ст. 318 УК РФ (приговор Октябрьского районного суда г. Томска от 02.07.18, дело 1 – 120 / 18).

Теперь несколько слов о защите по данной категории дел. Из изученной нами выборки 111 приговоров видно, что не менее чем в 50% случаев защиту подсудимых осуществляли защитники – адвокаты по назначению суда в порядке ст.ст. 50, 51 УПК РФ. Данная категория процессуальных издержек варьировалась в пределах от 1,1 до 13,1 тысяч рублей. Если дело было рассмотрено в общем порядке или не было отказа обвиняемого от услуг защитника по назначению, процессуальные издержки были взысканы с осужденного. В то же время по многим делам о процессуальных издержках в приговорах не упоминается, что косвенно ориентирует на то, что защиту обвиняемых по этим делам осуществляли адвокаты по соглашению.

Типовые позиции защиты (подсудимых) были приведены нами выше в таблице. Как мы уже отмечали, доводы стороны защиты по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ, совершенных в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества, судами практически всегда отвергаются. При этом здесь мы не высказываемся об обоснованности или необоснованности обвинительных выводов в приговорах, т.к. иное требует изучения непосредственно самих уголовных дел, в то время как нами изучались только тексты приговоров.

Апелляционная практика

В целях обобщения доводов стороны защиты по рассматриваемой нами категории уголовных дел, мы изучили 27 решений апелляционных судов, вынесенных в 2019 году в 19 субъектах РФ по апелляционным жалобам осужденных за совершение преступлений, предусмотренных ст. 321 УК РФ, совершенных в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества. Общие сведения о данных решения апелляционных судов приведены здесь. Только в 1 из 27 случаев имело место удовлетворение апелляционной жалобы с отменой приговора и направлением уголовного дела на новое судебное разбирательство в ином составе суда. Причиной такого решения апелляционного суда была слишком явной. Как усматривалось из материалов дела, подсудимый полностью отрицал свою вину, а защитник по назначению в прениях сторон почему то просил признать своего подзащитного виновным и назначить ему минимальное наказание, на что суд первой инстанции не обратил должного внимания. Во всех остальных случаях в удовлетворении жалоб осужденных и / или их защитников апелляционными судами было отказано. Существо апелляционных дел и доводы апелляционных жалоб по каждому из изученных апелляционных дел кратко изложены в таблице. В апелляционных жалобах приводились следующие доводы:

1. Чрезмерная суровость наказания – довод заявлялся обычно по делам, рассмотренным в особом порядке. Ни в одном из изученных нами апелляционных решений данный довод удовлетворен не был. В одном случае наряду с такой жалобой рассматривалось апелляционное представление прокурора об усилении назначенного судом первой инстанции наказания по ч. 2 ст. 321 УК РФ с 3 лет 6 месяцев лишения свободы до 4 лет лишения свободы. Доводы апелляционной жалобы были отклонены, апелляционное представление удовлетворено частично – срок наказания установлен в 3 года 9 месяцев лишения свободы. Довод прокурора состоял в том, что признание вины не означает раскаяния в содеянном, а именно раскаяния подсудимый в заседании суда не заявил.

2. Несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела. Заявители при этом чаще всего ссылались на существенные противоречия в показаниях сотрудников ИК и / или противоречие этих показаний содержанию тех или иных видеозаписей либо выводам судебно-медицинских экспертов о локализации телесного повреждения. В других случаях заявители акцентировали внимание апелляционного суда на то, что судом необоснованно взяты за основу обвинительные показания сотрудников ИК и отвергнуты показания подсудимого или свидетелей – осужденных, данных в его пользу, без устранения возникших противоречий в показаниях. В этой же связи нередко в жалобах акцентировалось внимание на заинтересованность сотрудников ИК, на недопустимость вынесения обвинительного приговора исключительно на их показаниях в отсутствии видеозаписей непосредственно самого события преступления. Все эти доводы апелляционными судами отклонялись, в т.ч. со ссылкой на то, что данные доводы уже являлись предметом подробного рассмотрения судом первой инстанции, и суд апелляционной инстанции не имеет оснований не согласиться с его выводами.

3. Процессуальные нарушения – обычно речь шла об ограничении прав стороны защиты: отказ суда в допросе заявленных стороной защиты свидетелей – осужденных, отказ суда в назначении фоноскопической экспертизы на предмет проверки наличия признаков монтажа на видеозаписях, не предоставление осужденному переводчика, не проведение по делу судебно-медицинской экспертизы на предмет принадлежности следов крови на лезвии или ином предмете потерпевшему. Ни в одном из изученных нами апелляционных решений эти доводы не были эффективны – апелляционные суды указывали, что совокупность исследованных судом первой инстанции доказательств была достаточна для вынесения приговора. Как уже указано выше, только такое нарушение уголовно-процессуального закона, как заявление защитника о доказанности вины подзащитного в прениях сторон при том, что подзащитный вину не признавал, было признано апелляционным судом достаточным основанием для отмены приговора с направлением дела на новое судебное разбирательства в ином составе суда.

4. Довод об отсутствии у осужденного цели дезорганизации работы учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества. Подробно апелляционные суды этот довод не рассматривали, основываясь на фактическом содержании статьи 321 УК РФ, и указывая, что по смыслу статьи насильственные действия осужденного или высказанные им угрозы применения насилия дезорганизуют работу учреждения по общему правилу.

5. Довод о не ознакомлении в установленном порядке осужденного с Правилами внутреннего распорядка или с порядком проведения личного обыска. Даже если данные доводы признавались апелляционными судами как доказанные, то они все равно не признавались в качестве оснований для отмены приговора и прекращения уголовного преследования, т.е. апелляционные суды очевидно исходили из того, что не доведение до осужденного соответствующих правил, которые им были нарушены не влияет на оценку его действий по применению насилия к сотруднику учреждения или по высказыванию в адрес сотрудника учреждения угроз применения насилия.

6. Довод о провокационных действиях сотрудников ИК до момента совершения им действий, за которые он затем был осужден по ст. 321 УК РФ, доводы о необоснованном применении сотрудниками ИК до начала инцидента физической силы к заключенному во всех изученных нами случаях были неэффективны. При этом апелляционные суды в отдельных решениях исходили из того, что события до момента начала инцидента, равно как и события после инцидента выходят за пределы судебного разбирательства, установленные ст. 252 УПК РФ. В других решениях констатировали, что данные доводы уже были оценены судом первой инстанции (в качестве «защитной версии»).

7. Довод о нахождении осужденного в момент совершения инкриминировавшихся ему действий в состоянии аффекта, сильного душевного волнения, нервного срыва и т.д. апелляционными судами в изученных нами решениях всегда отклонялся. Более того, как видно из апелляционного постановления Верховного суда Республики Коми от 07.03.19 г. по апелляционному делу 22 – 396 / 19, в уголовном деле имелась судебно-психиатрическая экспертиза, согласно которой «Р. обнаруживает признаки эмоционально неустойчивого расстройства личности, а на момент инкриминируемого ей деяния у нее развилось расстройство адаптации с недостаточной способностью к прогнозу последствий своих действий, что ограничивало ее способность осознавать фактический характер своих действий и руководить ими. В случае осуждения нуждается в принудительном лечении». Осужденная Р. в апелляционной жалобе указала, что в момент совершения инкриминируемого ей преступления не отдавала отчет своим действиям. Суд апелляционной инстанции, отклоняя данный довод жалобы, указал, что имеющееся у Р. психическое расстройство не исключает вменяемости. В более простых случаях (с выводами экспертов о том, что в момент совершения преступления подсудимый мог отдавать отчет своим действиям, несмотря на наличие тех или иных психических расстройств или с выводами об отсутствии у обвиняемого серьезных психических расстройств) доводы о психическом состоянии осужденных также были неэффективны.

8. Довод о совершении преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств – в качестве таковых заявлялись: длительное содержание в ШИЗО, длительное содержание в очень холодной камере и т.п. – в смысле применения п. (а) ч. 1 ст. 61 УК РФ были неэффективны. Также были неэффективны доводы о противоправности или аморальности поведения потерпевшего – в смысле применения п. (3) ч. 1 ст. 61 УК РФ.

К данным доводам, с нашей точки зрения, можно было бы добавить довод о малозначимости совершенных осужденным действий (как об этом раньше указывалось в пункте 7 выше упомянутого Постановления Пленума Верховного суда СССР №10 от 21.06.1985 г.), а также довод о квалификаций действий через ч. 3 ст. 30 УК РФ. Так, например, в изученных нами приговорах и решениях апелляционных судов, такое действие, как замахивание предметом на сотрудника ИК в одних случаях квалифицировалось, как оконченный состав ч. 2 ст. 321 УК РФ – т.е. как угроза применения насилия к сотруднику ИК, а в отдельных случаях по ч. 3 ст. 30 ч. 2 ст. 321 УК РФ, как попытка применения насилия в отношении сотрудника ИК. Причем столь странная практика то же имеет в своей основе недостаточную определенность статьи 321 УК РФ, как правовой нормы.

Дополнительно нами было изучено еще 11 апелляционных постановлений, вынесенных Московским городским, Московским областным, Свердловским областным и Санкт-Петербургским городским судами по апелляционным жалобам и представлениям на приговоры по делам ст. 321 УК РФ. Сведения о них приведены здесь.

Для полноты в исследование нами включены решения Верховного суда РФ по кассационным жалобам на приговоры областных судов по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ, вынесенных до введения в УПК РФ института апелляционного обжалования приговоров (2011 – 2013 гг.). К слову сказать, в тот же период рассмотрение уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ, входило в подсудность суда с участием присяжных заседателей. При этом видно, что в целом ряде случаев коллегии присяжных оправдывали подсудимых, обвиняемых в применении насилия к сотрудникам ИК по ст. 321 УК РФ, а Верховный Суд РФ чаще отказывал в удовлетворении кассационных представлений на такие оправдательные приговоры.

Кассационная практика областных судов

В рамках настоящего исследования нами изучено 11 постановлений областных судов / судей по кассационным жалобам осужденных и кассационном представлениям прокуратуры, вынесенных в 8 субъектах РФ в 2016 – 2019 гг. Сведения о постановлениях областных судов, вынесенных по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ, приведены здесь. Из постановлений, вынесенных областными судами в кассационном порядке видно, что выше перечисленные апелляционные доводы, которые заявлялись осужденными уже в рамках кассационного обжалования приговора, с просьбой об отмене приговора ввиду его необоснованности ни в одном случае эффективны не были. Областные суды изменяли приговоры, в т.ч. по представлениям прокуратуры, только в связи с нарушением судом первой инстанции правил назначения наказания, либо отменяли такие приговоры с направлением дел на новое рассмотрение в ином составе суда для устранения нарушений уголовного закона при определении окончательного наказания осужденному. Кроме того, приговоры отменялись в части взыскания с осужденного процессуальных издержек (на оплату труда защитника по назначению) ввиду того, что суды первой инстанции не обсуждали данный вопрос в заседании, не предоставляли подсудимому высказаться по данному вопросу и не доводили до него предполагаемую к взысканию сумму. В одном случае приговор был отменен в части осуждения по ст. 319 УК РФ (оскорбление представителя власти – сотрудника ИК наряду с осуждением по ст. 321 УК РФ), но на том основании, что при назначении наказания по ст. 319 УК РФ в виде исправительных работ суд первой инстанции не указал подлежащий удержанию процент заработной платы. Доводы кассационных жалоб о признании в качестве смягчающих обстоятельств противоправного или аморального поведения потерпевшего сотрудника ИК кассационными судами во всех случаях отклонялись со ссылкой на то, что данные доводы ранее уже правильно были оценены и отклонены судом первой инстанции в приговоре.

В рамках проведенного исследования нами также изучены решения высших судов РФ, в которых затрагиваются вопросы применения статьи 321 УК РФ.

Кассационная и надзорная практика Верховного суда РФ

Судя по решениям Верховного Суда РФ, принятым в порядке кассационного или надзорного производства по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ, иногда суды ошибочно квалифицируют действия осужденного по нескольким эпизодам ч. 2 ст. 321 УК РФ, если установлено, что осужденный при одних и тех же обстоятельствах высказал угрозы применения насилия или применил насилие в отношении не одного, а сразу трех сотрудников ИК. Так, согласно надзорному определению Верховного Суда РФ от 25.08.10 г. №74-Д10-5, П. был осужден по 3 эпизодам ч. 1 ст. 321 УК РФ за то, что в одном и том же месте по одним и тем же мотивам применил в отношении сразу трех сотрудников ИК насилие, не опасное для жизни и здоровья потерпевших. Изменяя ранее вынесенные по данному уголовному делу решения нижестоящих судов, Верховный Суд РФ указал, что в данном случае П. было совершено не три, а одно преступление с единым умыслом, направленное на дезорганизацию работы учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества. Однако, в изученных нами 111 приговорах квалификация судами действий осужденных в отношении нескольких сотрудников ИК как много эпизодного преступления ст. 321 УК РФ не встречалась. Аналогичное решение по аналогичной ситуации было вынесено судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ в определении от 17.11.11 г. №74-Д11-9.

В связи с доводом о недопустимости повторного наказания за одно и то же деяние интересно кассационное определение Верховного Суда РФ от 06.10.04 г. по делу 50-о04-36 в отношении К., в котором судебная коллегия Верховного Суда РФ, в частности, указала, что приговор в части осуждения А. за оскорбление сотрудника СИЗО подлежит отмене, а уголовное дело в этой части – прекращению за отсутствием состава преступления, т.к. до вынесения приговора А. постановлением начальника СИЗО за те же самые действия уже был помещен в штрафной изолятор.

Решения Конституционного суда РФ

Так, согласно определению Конституционного Суда РФ от 19.10.10 г. №1388-О-О по жалобе гр-на Яроша В.В., заявитель, ссылаясь на принцип равенства всех перед законом (ст. 19 Конституции РФ), указывал на несоответствие ч. 2 ст. 321 УК РФ Конституции РФ в связи с тем, что в отношении осужденных применяется статья 321 УК РФ, в то время как в отношении иных граждан за аналогичные действия – менее тяжкая статья 116 УК РФ о побоях. В принятии жалобы к рассмотрению Конституционным Судом РФ было отказано с указанием на то, что заявитель фактически предлагает снизить санкцию ч. 2 ст. 321 УК РФ, в то время как законодателем данная статья и ее санкции установлены в связи с повышенной опасностью насильственных действий или угрозы применения насилия в отношении сотрудников учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества и их близких

В определении №528-О-О от 22.04.10 г. об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр-на Петрова А.А. о проверке конституционности ч. 2 ст. 321 УК РФ на предмет ее соответствия в т.ч. ч. 1 ст. 50 Конституции РФ, запрещающей повторное осуждение за одни и те же действия Конституционный Суд РФ указал, что заявитель за одни и те же действия был вначале подвергнут дисциплинарному взысканию в виде помещения в ШИЗО на 6 месяцев, а затем осужден по ч. 2 ст. 321 УК РФ приговором, по обозначенному вопросу не высказывался, акцентировав внимание на том, что заявитель оспаривал конституционность ч. 2 ст. 6 УК РФ и ст.ст. 24 и 27 УПК РФ, которые сами по себе никаким положениям Конституции РФ не противоречат.

Из определения Конституционного Суда РФ №2586-О от 19.11.15 г. об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр-на Герасимова А.Ю. следует, что заявитель оспаривал конституционность ч. 2 ст. 321 УК РФ в том смысле, что статья позволяет признавать осуществлением служебной деятельности применение к осужденному физической силы сотрудником места лишения свободы в ситуациях, когда сотрудник имел возможность избежать такого применения, и в результате осужденный не причинил бы ему вред. Отказ в принятии жалобы к рассмотрению был процедурный – жалоба была подана позднее 1 года после вступления приговора в отношении заявителя в законную силу.

Кроме того, осужденными по ст. 321 УПК в жалобах перед Конституционным Судом РФ ставились отдельные вопросы процессуального характера. Так, из определения Конституционного Суда РФ от 29.09.15 г. №1985-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр-на Ирдименева А.Н. следует, что заявитель просил проверить на предмет соответствия Конституции РФ, в т.ч. статьям 45 – 48, ситуацию, когда отбывающий наказание в виде лишения свободы подозреваемый (в совершении преступления ст. 321 УК РФ) имеет возможность воспользоваться услугами адвоката по назначению не с момента фактического задержания, а только при первом допросе в качестве подозреваемого, который в его случае имел место спустя длительное время после начала уголовного преследования. Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, Конституционный Суд РФ обратил внимание, что защитник действует с момента возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица.

Европейский Суд по правам человека.

Судя по изученным нами приговорам и решениям апелляционных и кассационных судов по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных статьей 321 УК РФ, обстоятельства инцидентов могли касаться гарантий, установленных статьями 3 (нередко во взаимосвязи со статьей 13) и статьями 6 и 7 Конвенции. А именно.

Признаки нарушения гарантий статьи 3 Конвенции во многих приговорах усматриваются из показаний осужденного об условиях его содержания (чрезмерно холодная камера, в которой осужденный содержался на протяжении длительного времени, не предоставление одежды, необоснованное применение физической силы к осужденному и т.д.). Судя по содержанию целого ряда приговоров, об этих обстоятельствах осужденные неэффективно жаловались администрации ИК, в надзирающую прокуратуру, поясняли эти обстоятельства на следствии и в суде, и если это соответствует действительности, то нарушение гарантий статьи 3 Конвенции возникало во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции, гарантирующей право на эффективное средство правовой защиты, даже если нарушение гарантий статьи 3 Конвенции имело место со стороны лиц, действующих в официальном качестве, т.е. со стороны сотрудников ИК. Эти же вопросы могут быть поставлены по инцидентам, где имело место непропорциональное применение физической силы в отношении осужденного – например, был сильно избит за незначительные действия или бездействия. Общие подходы ЕСПЧ к вопросам применения в отношении заявителя физической силы можно видеть из прецедентного решения Европейского Суда по правам человека от 07.12.06 г. «Шейдаев против РФ» (65859 / 01), которое в русскоязычном переводе в открытом доступе представлено. Если кратко, то существо инцидента было в том, что сотрудники полиции, согласно жалобе, применяли к задержанному физическую силу, в т.ч. били. По результатам проверок по обращениям заявителя о применении к нему жестокого обращения были приняты решения об отказе в возбуждении уголовного дела, затем эти же доводы заявителя были отклонены судами первой и апелляционной инстанций при рассмотрении его уголовного дела. При этом в деле имелась медицинская справка о наличии у заявителя телесных повреждений, составленная через 2 часа после его освобождения из под стражи. В этой связи ЕСПЧ обратил внимание, что власти РФ не предоставили убедительных объяснений тому, что заявитель мог получить травмы не в органе полиции. В п. 52 указанного решения ЕСПЧ привел свои ранее выносившиеся прецедентные решения об обязанности властей предоставить разумное объяснение происхождения у заявителя травм, если такие возникли после освобождения заявителя из под стражи, а до помещения под стражу зафиксированы не были:

«52. Европейский суд неоднократно указывал, что власти несут обязанность по обеспечению физической неприкосновенности лица, содержащегося под стражей. Если лицо помещается под стражу в здоровом состоянии, а на момент освобождения у него имеются травмы, власти обязаны предоставить разумное объяснение происхождению этих травм (см. Постановление Европейского суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series A, N 336, § 34; см. также, mutatis mutandis, Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, ECHR 2000-VII, § 100). Иначе, вопрос о пытках или жестоком обращении может толковаться в пользу заявителя, и может возникнуть вопрос в рамках статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского суда по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France) от 27 августа 1992 г., Series A, N 241-A, с. 40 - 41, § 108 - 111, Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, ECHR 1999-V, § 87). Европейский суд также напоминает, что, учитывая свою вспомогательную роль и осторожно принимая на себя роль суда первой инстанции для рассмотрения вопросов фактов, он, тем не менее, не связан выводами национальных судов и может отступить от них там, где это неизбежно ввиду обстоятельств конкретного дела (см., например, Постановление Европейского суда по делу "Матьяр против Турции" (Matyar v. Turkey) от 21 февраля 2002 г., жалоба N 23423/94, § 108, и для сравнения Постановление Европейского суда по делу "Эдвардс против Соединенного Королевства" (Edwards v. United Kingdom) от 16 декабря 1992 г., Series A, N 247-B, с. 12, § 34, и Постановление Европейского суда по делу "Видал против Бельгии" (Vidal v. Belgium) от 22 апреля 1992 г., Series A, N 235-B, с. 32 - 33, § 33 — 34)».

В то же время следует понимать, что применение физической силы может быть оправдано, если связано с действиями самого заявителя – в каждой конкретной ситуации это обстоятельство подлежит отдельной оценке. По жалобе Шейдаева ЕСПЧ единогласно установил нарушение статьи 3 Конвенции с присуждением заявителю компенсации в 20 тысяч евро.

Признаки возможного нарушения статьи 6 Конвенции в ряде из изученных нами приговоров и решений апелляционных и кассационных судов усматривались в том, что суды отказывали в допросе заявленных стороной защиты свидетелей (обычно из числа иных осужденных, содержащихся в ИК). Данное нарушение относится к части 1 статьи 6 Конвенции в смысле нарушения гарантии беспристрастности суда (при нарушении принципа состязательности сторон), особенно, если обвинительный приговор в итоге выносится без наличия видеозаписи, полноценно зафиксировавшей непосредственно само события преступления, и в его основу положены только показания сотрудников ИК. С другой стороны, сам по себе довод о заинтересованности сотрудников ИК вряд ли будет эффективен, поскольку ЕСПЧ, впрочем как и УПК РФ, допускает заинтересованность свидетеля в исходе дела. Строго говоря, свидетелем, т.е. лицом, видевшим и слышавшим подлежащие доказыванию события, в общем смысле является и сам потерпевший. Причем говоря о неэффективности довода о заинтересованности сотрудников ИК во взаимосвязи с доводом о предвзятости следователя следует понимать, что предварительное расследование по делам о преступлениях ст. 321 УК РФ органы ФСИН России не осуществляют, и здесь не применимы решения ЕСПЧ по ситуациям, когда заявление о совершении преступления сотрудниками полиции рассматривалось следственным органом полиции. Независимость расследования по делам о преступлениях ст. 321 УК РФ всегда формально подтверждена тем фактом, что расследование проводит не орган ФСИН. Встречающееся во многих приговорах и апелляционных решениях заявление стороны защиты о тенденциозности оценки судом в приговоре показания свидетелей обвинения (например, сотрудников ИК, СИЗО или ИВС) и защиты (иных осужденных или заключенных под стражу) то же вряд ли будет эффективным доводом при обращении с жалобой в ЕСПЧ о нарушении гарантий статьи 6 Конвенции, т.к. Европейский Суд по правам человека по общему правилу не пересматривает выводы национальных судов о фактических обстоятельствах дела, а оценивает соблюдение национальными судами гарантий процедуры судопроизводства, закрепленных в статье 6 Конвенции.

Применительно к гарантиям статьи 7 Конвенции вопрос мог бы быть поставлен в том смысле, что статья 321 УК РФ в ее действующей конструкции сама по себе создает неопределенность правовой нормы, т.к. фактически презюмирует дезорганизацию работы учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества при совершенно любых действий по применению насилия или при любой форме угрозы его применения, и по сути не позволяет судам применить положения уголовного закона о малозначительности деяния или квалифицировать инцидент по менее тяжким статьям о преступлениях против личности. В эффективности постановки такого вопроса в жалобе в ЕСПЧ мы не убеждены, но и не можем сказать, что такое обращение будет заведомо неэффективным. Проблем при обращении с жалобой о нарушении статьи 7 Конвенции видится две. Во-первых, решения ЕСПЧ в пользу заявителей о нарушении статьи 7 Конвенции сами по себе достаточно редки. Во-вторых, важным критерием оценки соблюдения или нарушения гарантий статьи 7 Конвенции является предсказуемость правоприменения нормы закона, а как видно из выше приведенного анализа приговор по делам ст. 321 УК РФ степень предсказуемости правоприменения по данной статье УК РФ очень высока. Наконец, как видно из отдельных приговоров и апелляционных постановлений по делам о преступлениях ст. 321 УК РФ, разъяснения ст. 321 УК РФ осужденные получают под расписку. В то же время, как мы указывали выше, при существующем правоприменении обвиняемый не имеет фактической возможности доказать, что он имел прямого умысла на дезорганизацию работы учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества. Указание в отдельных приговорах на то, что обвиняемый не мог не осознавать, что своими действиями может дезорганизовать работу учреждения, на наш взгляд, правильнее отнести к косвенному умыслу, но обоснованием прямого умысла подобный тезис суда в приговоре являться не может – см. подробнее статью 25 УК РФ.

Если говорить о защите по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ, то как известно, защитник полагается подозреваемому с момента начала осуществления в отношении него уголовного преследования, формально – с момента возбуждения в отношении него уголовного дела. Очевидная проблема со своевременным началом реализации конституционного права на защиту в ИК состоит в том, что в ИК не дежурит адвокат – адвоката надлежит вызывать в установленном порядке, в то время как первоначальные действия по сбору доказательств уже начали осуществляться, в т.ч. и путем получения объяснения от осужденного до возбуждения в отношении него уголовного дела (следователь то же не дежурит в ИК и должен в ИК прибыть). Из изученных нами приговоров можно сказать, что значение работы защитника – адвоката на стадии предварительного расследования по делам ст. 321 УК РФ достаточно велико – те же видеозаписи камер наблюдения, свидетельствующие в пользу версии обвиняемого, могут быть уничтожены по сроку хранения. Наличие же своевременно заявленного ходатайства о запросе этих записей, даже если оно и будет отклонено, безусловно, улучшит позицию обвиняемого. Знание криминалистической методики расследования преступлений ст. 321 УК РФ также будет полезно при осуществлении защиты по этой, сравнительно редкой, категории дел. Этим вопросам, в частности, посещена монография Морозова Р.М. Расследование дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. 2014 год, доступная в открытых источниках Интернет.

Также в 11 приговорах нами изучен вопрос о применении в доказывании по уголовным делам ст. 321 УК РФ судебных экспертиз. Судебно-медицинские экспертизы (обычно, на предмет определения тяжести вреда здоровью или механизма получения телесных повреждений) проводились в 56 из 111 дел (50%). Данный вид экспертиз по делам о преступлениях ст. 321 УК РФ проводится всегда, если есть к тому основания, т.е. телесные повреждения у потерпевшего. Для проверки показаний обвиняемого о нанесенных ему телесных повреждениях судебно-медицинские экспертизы проводились в единичных случаях (1 – 2%). Соответственно, по делам об угрозах применения насилия судебно-медицинские экспертизы закономерно не назначаются. Судебно-психиатрические экспертизы в отношении обвиняемого были проведены в 33 из 111 дел (30%), т.е. также являются типовыми по делам о преступлениях ст. 321 УК РФ. При этом, как видно из ряда изученных нами апелляционных постановлений по делам о преступления ст. 321 УК РФ, суды могут и не относить судебно-психиатрическую экспертизу обвиняемого к числу обязательных в смысле ст. 196 УПК РФ даже в таком случае, когда инцидент произошел при попытке обвиняемого совершить суицид и с последующим объявлением им длительной голодовки (см., например – апелляционное постановление Московского городского суда от 05.06.18 г. по апелляционному делу 10 – 7980 / 18). Никаких экспертиз не проводилось по 38 из 111 дел (34%). Здесь следует понимать, что например, в ситуациях угроз применения насилия и при согласии обвиняемого с обвинением причин назначать какую-либо экспертизу не было. Что касается иных видов экспертиз – это единичные случаи. Так, трасологическая экспертиза (на предмет механизма повреждения очков и на предмет составлял ли воротник с курткой единое целое) была проведена по 2 из 111 дел (2%), почерковедческая экспертиза – по 1 делу (1%) – идентифицировали почерк обвиняемого в расписке о разъяснении ему ПВР и положений статьи 321 УК РФ. Судебная лингвистическая экспертиза – по 1 делу (1%) – оценивался характер высказываний обвиняемого, зафиксированных на видеозаписи. Судебные фоноскопические экспертизы, ходатайства стороны защиты о которых в отношении проверки видеозаписей в изученных нами приговорах упоминались достаточно часто, мы не встретили ни в одном из 111 приговоров. Правда, в одном постановлении суда в порядке ст. 125 УПК РФ упоминается, что следователь вынес постановление о проведении фоноскопической экспертизы видеозаписи, т.е. в каких то единичных случаях фоноскопические экспертизы по видеозаписям все же назначаются следствием. Вероятно, целесообразные для проверки версий обвинения и защиты об имевших место событиях ситуалогические (ситуационные) экспертизы в изученных нами приговорах не встречались. Кстати, не встречались и упоминания о ходатайствах стороны защиты о назначении ситуалогической экспертизы.

В рамках настоящего исследования нами также изучено 19 апелляционных постановлений областных судов пор апелляционным жалобам на постановления судов первой инстанции, вынесенных в порядке ст. 125 УПК РФ. Сводная таблица со сведениями об этих судебных решениях приведена здесь. В 5 из 19 дел в порядке ст. 125 УПК РФ стороной защиты оспаривалась обоснованность возбуждения уголовного дела или обоснованность постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого (26%). С учетом судебной практики рассмотрения дел в порядке ст. 125 УПК РФ и указаний Пленума Верховного суда РФ в профильном постановлении №1 от 10.02.09 г. «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ», данные доводы суды либо отклоняли, либо отказывали в принятии жалобы к рассмотрению. В 3 из 19 дел (16%) сторона защиты ставила вопрос о незаконности отказа следователя в удовлетворении ходатайств стороны защиты. По тем же причинам такие жалобы то же отклонялись судами. В одном деле по жалобе ст. 125 УПК РФ обвиняемый указывал на нарушения при выполнении требований ст. 217 УПК РФ. Суд первой инстанции отказал в принятии жалобы к производству, апелляционный суд оставил данное решение без изменений, указав, что следователь самостоятельно определяет организацию ознакомления с делом стороны защиты, и пояснил, что эти же вопросы заявитель может поставить перед прокурором, когда прокурору поступит дело с обвинительным заключением, или в суде первой инстанции, когда дело поступит в суд для рассмотрения по существу. В порядке ст. 125 УПК РФ заявители также обжаловали: необоснованность продления срока предварительного расследования, несвоевременное ознакомление стороны защиты с постановлениями о назначении судебных экспертиз, отсутствие заблаговременного уведомления о дате предъявления обвинения. В одном из дел обвиняемый обжаловал отказ следователя в удовлетворении его ходатайства о замене защитника – суд первой инстанции отказал в принятии жалобы к рассмотрению, апелляционный суд согласился с доводами суда первой инстанции об отсутствии нарушений конституционных прав заявителя. В 6 из 19 случаев (32%) предметом жалоб являлись 1) отказы в возбуждении уголовных дел по заявлениям обвиняемых в совершении преступлений ст. 321 УК РФ о совершении сотрудниками ИК в отношении них преступлений ст. 286 УК РФ (либо применение насилия, либо наложение взысканий за несуществующие проступки и т.д.); 2) отказы в возбуждении уголовных дел по заявлениям свидетелей – осужденных о применении к ним насилия со стороны сотрудников ИК (ст. 286 УК РФ). Судя по изученным нами апелляционным постановлениям, в приеме жалоб на отказ в возбуждении уголовных дел о применении насилия сотрудниками ИК в отношении осужденных, проходящих свидетелями по уголовным делам о совершении другим осужденным преступления ст. 321 УК РФ, суды первой инстанции обычно отказывали, ссылаясь на то, что показания свидетеля о применении к нему (свидетелю) насилия проверяются в рамках уголовного дела о совершении другим осужденным преступления ст. 321 УК РФ. Апелляционные суды такие решения судов первой инстанции обычно отменяли, обращая внимание на то, что подобное смешение предметов доказывания по разным событиям и разным лицам не допустимо, и заявление свидетеля о совершении в отношении него преступления нельзя проверять в рамках оценки его показаний по иному уголовному делу. В случае, если заявителем по аналогичным жалобам являлся обвиняемый в совершении преступления ст. 321 УК РФ, то суды отказывали в рассмотрении таких жалоб, ссылаясь на то, что доводы заявителя о применении к нему сотрудниками ИК насилия входят в предмет разбирательства по его уголовному делу с обвинением его в совершении преступления ст. 321 УК РФ. Кроме того, отмены апелляционными судами постановлений судов первой инстанции об отказе в рассмотрении или об отказе в удовлетворении жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ были связаны с нарушением права обвиняемого на защиту или с непринятием судом первой инстанции достаточных мер для обеспечения участия обвиняемого в судебном заседании.

Отдельно нами изучено несколько постановлений судов первой инстанции о возвращении уголовных дел прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ. Содержание постановлений специальных комментариев не требуют, при необходимости с ними можно ознакомиться здесь.

Рассмотрев правоприменительную практику по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 321 УК РФ, решения высших судов РФ по данным уголовным делам, их типовую характеристику, предлагаем кратко рассмотреть имеющиеся по данной статье УК РФ доктринальные толкования, которые учитываются, конечно же, и судьями при вынесении приговоров.

Прежде всего, напомним, что статья 321 УК РФ включена в главу 32 УК РФ о преступлениях против порядка управления. Некоторые авторы полагают, что включение статьи 321 УК РФ в главу 32 ошибочно, и данный состав преступления, по их мнению, следовало бы относить к гл 31 УК РФ о преступлениях против правосудия (см., например - Праволова И.Г. Уголовная ответственность за дезорганизацию деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Автореф. дисс. … к.ю.н. Ростов-на-Дону, 2007; Рудый Н.К. Нормальная деятельность исправительных учреждений и мест содержания под стражей есть порядок соуществления правосудия // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2008, №2; Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 200. С. 271). Вероятно, это логично, т.к. например, ст. 313 УК РФ о побеге из места лишения свободы или ст. 315 УК РФ о неисполнении решения суда включены именно в гл. 31 УК РФ. Другие авторы (см., например, Демина О.А. Уголовно-правовое регулирование ответственности за дезорганизацию учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества… Автореф. дисс. … к.ю.н. Краснодар, 2009), предлагают выделить в УК РФ отдельную главу 31.1 о преступлениях против порядка исполнения уголовного наказания. То есть, в любом случае, включение статьи 321 УК РФ в главу о преступлениях против порядка управления оценивается специалистами неоднозначно.

За основу изложения доктринальных толкований положений статьи 321 УК РФ можно было бы взять Комментарий к Уголовному кодексу РФ» под ред. Председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева – части комментариев статьи 321 УК РФ, изложенные в нем толкования, разъяснения во многом совпадают с иными изданиями комментариев к УК РФ.

Охраняемыми данной статьей УК РФ объектами являются нормальная деятельность обеспечивающего изоляцию от общества учреждения (основной объект) и личность сотрудников этого учреждения, содержащихся в нем осужденных и их близких (дополнительный объект). Объективная сторона преступления ст. 321 УК РФ состоит в дезорганизации работы учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества, но не любыми способами, а только путем применения насилия или угрозы его применения к выше указанной категории лиц. При этом должно быть доказано, что сотрудник места лишения свободы в момент инцидента исполнял свои должностные обязанности, и преступление ст. 321 УК РФ было совершено либо непосредственно в связи с исполнением этих обязанностей, либо в качестве мести за их исполнение. В случае, если потерпевшим является осужденный, то для квалификации по ст. 321 УК РФ должно быть доказано, что насилие или угроза его применения были совершены в отношении осужденного именно с целью воспрепятствования его исправлению, либо в качестве мести за сотрудничество такого осужденного с администрацией учреждения. Если говорить о насилии и угрозе его применения в отношении близких родственников потерпевших – сотрудников учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества (но не близких осужденных), то должно быть доказано, что такие действия осуществлялись в целях оказания давления на сотрудника учреждения в связи с исполнением им должностных обязанностей. Отдельные авторы (см., например, Прасолова И.Г.) предлагают дополнить ст. 321 УК РФ указанием на родственников осужденных, как потерпевших от преступления ст. 321 УК РФ, но полагаем, что на практике это привело бы к возникновению весьма запутанных уголовных дел. Содержащиеся под стражей в качестве обвиняемых или подозреваемых в совершении преступления лица не могут являться потерпевшими по делам ст. 321 УК РФ, насилие или угроза его применения в отношении них квалифицируется по другим статьям УК РФ о преступлениях против личности. Если насилие или угроза его применения совершены в отношении представителя власти, не являющегося сотрудников учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества – например, следователь, оперативные сотрудники либо прокурор, посетившие по служебным делам такое учреждение (СИЗО, ИК), то действия в отношении них не могут быть квалифицированы по ст. 321 УК РФ, а должны квалифицироваться по иным статьям УК РФ – например, ст.ст. 317 – 319, либо 295 – 296 УК РФ.

Оконченным преступление ст. 321 УК РФ считается с момента применения насилия или с момента высказывания угрозы его применения. Преступление ст. 321 УК РФ относится к формальным составам, т.е. наступления последствий в т.ч. от угрозы применения насилия не требуется, но угрозу применения насилия потерпевший должен воспринимать реально. Из изученных нами приговоров не всегда понятна обоснованность выводов суда о реальном восприятии потерпевшим угрозы со словами «Голову оторву!».

Преступление ст. 321 УК РФ может быть совершено только с прямым умыслом (ст. 25 УК РФ). С учетом обозначенной выше проблемности конструкции статьи 321 УК РФ, комментарии к данной статье акцентируют внимание на то, что умысел должен быть направлен на применение насилия или угрозу его применения в отношении указанных в статье специальных потерпевших с выше обозначенными целями, про обязательность направленности умысла именно на дезорганизацию работы учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, комментарии статьи 321 УК РФ обычно не сообщают.

Субъект преступления ст. 321 УК РФ специальный – осужденный, отбывающий наказание и достигший 16 летнего возраста, либо подозреваемый, обвиняемый, содержащийся под стражей (с аналогичного возраста). В этой связи не совсем понятно, каков был бы механизм применения насилия или угрозы его применения в отношении таких потерпевших, как близкие родственники сотрудника учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества – но если только угрозы были бы заявлены с использованием средства мобильной связи; при этом субъекту, осуществляющему такой звонок пришлось бы представиться. Во всяком случае, ни одно приговора об осуждении за насилие или угрозу его применения в отношении родственника сотрудника учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества, мы не встретили. Между тем, в открытых источниках приводится такой пример. Сотруднику ИК поступила записка, чтобы в следующую смену он не выходил на дежурство, взяв лист о нетрудоспособности – в противном случае будет «наказана» его супруга. Сотрудник ИК не придал значения письму, на работу пошел, но получил звонок от супруги, которая пояснила, что ей звонили и угрожали. Смысл ситуации был в том, что заинтересованные лица желали, чтобы в этот день на смену заступил иной коррумпированный сотрудник ИК, чтобы была обеспечена возможность передачи в ИК запрещенных предметов.

Следует отметить, что состав ст. 321 УК РФ является специальной нормой в отношении ст. 318 УК РФ (применение насилия в отношении представителя власти), и при конкуренции ст. ст. 321 и 318 УК РФ применяется ст. 321 УК РФ при уголовно-правовой квалификации действий обвиняемого, осужденного. Однако, если совершено убийство (например, другого осужденного), то согласно п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ №1 от 27.01.1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», если убийство преследовало цель воспрепятствовать деятельности сотрудника учреждения, из мести осужденному за сотрудничество с администрацией ИК и т.д., то помимо статьи 105 УК РФ, действия обвиняемого подлежат также квалификации по ст. 321 УК РФ.

С более подробными доктринальными толкования уголовно-правовых вопросов применения ст. 321 УК РФ можно ознакомиться в находящихся в открытом доступе диссертациях и их авторефератах по обсуждаемой теме. Например, Демина О.А. Уголовно-правовое регулирование ответственности за дезорганизацию учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества… Автореф. дисс. … к.ю.н. Краснодар, 2009; Назаров С.В. Уголовно-правовая ответственность за дезорганизацию деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Дисс. … к.ю.н. М., 2000; Прасолова И.Г. Уголовная ответственность за дезорганизацию деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Дисс. … к.ю.н. Ростов-на-Дону, 2007 и др.

Ниже полагаем уместным привести некоторые сведения и тезисы из вышеупомянутых диссертационных исследований.

Так, авторы обращают внимание, что преступления ст. 321 УК РФ имеют высокую латентность в силу того, что нередко подпадающие под признаки преступления ст. 321 УК РФ действия осужденных администрация учреждения рассматривает в качестве дисциплинарного проступка и не инициирует возбуждение уголовного дела по ст. 321 УК РФ. О справедливости такого суждение свидетельствует и проведенный нами анализ приговоров, среди которых вполне встречаются приговоры по инцидентам, когда осужденный допустил агрессивную брань в адрес сотрудника учреждения. Логично предположить, что подобные действия допускало значительно большее количество осужденных, чем было осуждено за угрозу применения насилия. Аналогично и по делам, где осужденный тем или иным образом задел сотрудника учреждения, когда в отношении него применяли физическую силу, т.к. человеку по природе свойственно защищаться, если на него нападают (заламывают руки, толкают или бьют). К слову сказать, проведенный нами небольшой опрос показал, что иной раз возможность привлечение отбывающего наказание в виде лишения свободы осужденного к ответственности по ст. 321 УК РФ используется сотрудниками ИК в целях воздействия на осужденного. Иными словами, на наш взгляд, существующая правоприменения статьи 321 УК РФ создает условия для противоправных действий должностных лиц в отношении осужденных, находящихся в местах лишения свободы или даже заключенных подозреваемых или обвиняемых в следственном изоляторе с целью понуждения к исполнению тех или иных (обоснованных или не обоснованных) требований. Действительно, кому захочется осуществлять свою защиту от обвинения в высказанной в адрес сотрудника ИК или СИЗО угрозе насилием или от обвинения в том, что провел рукой по лицу сотрудника учреждения или толкнул его в область груди, причем с достаточно прогнозируемым результатом в виде обвинительного приговора с наказанием в виде 2 – 3 лет лишения свободы, а в большинстве случаев еще и с признанием рецидива преступления? С другой стороны, сравнительно невысокая распространенность дел о преступлениях ст. 321 УК РФ отчасти связана и с тем, что такое уголовное дело вряд ли будет свидетельствовать в пользу администрации ИК. Напротив, наличие возбужденного уголовного дела в отношении осужденного по общему правилу является признаком недостаточной воспитательной работы в ИК, а следовательно, и поводом для проведения внеочередной проверки в учреждении исполнения наказаний.

Интересен тезис отдельных авторов о том, что, угроза, предусмотренная ст. 321 УК РФ – это такое информационное воздействие на потерпевшего, в результате которого он (потерпевший) оказывается перед реальным выбором – продолжать осуществлять свои обязанности или ими пренебречь, став исполнителем воли угрожающего. Изученные нами приговоры по ст. 321 УК РФ со всей очевидностью свидетельствуют о том, что если бы подобный подход к оценке действий обвиняемого по делам ст. 321 УК РФ реально и буквально применялся бы судами, то многие из изученных нами приговоров могли бы оказаться оправдательными. Мы уже не говорим о ситуациях, когда осужденный вынуждено применяет насилие или высказывает угрозу сотруднику ИК – вовсе не потому, что имел мотив дезорганизовать деятельность учреждения или мотив мести, а исключительно в связи с тем, что (к примеру) проигрался в карты и условием возврата долга другой осужденный поставил произвести то или иное действие в отношении конкретного сотрудника ИК. Конечно же, такие ситуации вряд ли будут выявлены в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства уголовного дела по статье 231 УК РФ.

Также авторы отмечают сложность разграничения действий, связанных с массовыми беспорядками в ИК и с дезорганизацией деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Выше мы затрагивали вопросы правоприменения ст. 212 УК РФ по делам о массовых беспорядка в колониях – в т.ч. с приведением сведений из приговоров по ст. 212 УК РФ. Во всяком случае, изученные нами приговоры позволяют сделать вывод о том, что по делам о массовых беспорядках ст. 321 УК РФ вроде как не применяется.

Нельзя не согласиться с тезисом ряда авторов о том, что именно нарушение установленных норм условий содержания осужденных является криминогенным фактором, существенно дестабилизирующим обстановку в ИК и СИЗО (см., например, Затон Р.Е. Условия содержания заключенных и осужденных как криминогенный фактор, влияющий на стабильность функционирования российских пенитенциарных учреждений // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление, 2010, №1. С. 5 – 9). Однако, как видно из изученных нами приговоров по делам ст. 321 УК РФ, довод обвиняемого, подсудимого о негодных условиях содержания в камере ШИЗО, о необоснованном применения к нему физической силы и т.п. никогда не был эффективен в рамках судебных разбирательств по конкретным уголовным делам – ни в суде первой инстанции, ни в вышестоящих судах. Между тем, в последнее время в СМИ периодически обсуждаются ситуации незаконного применения насилия в отношении осужденных сотрудниками уголовно-исполнительной системы. По получившим огласку фактам возбуждаются и расследуются уголовные дела в отношении должностных лиц учреждений исполнения наказания, выносятся обвинительные приговоры. Так, согласно сообщениям СМИ, в сентябре 2018 г. суд в г. Омске вынес в отношении сотрудника исправительной колонии, обвинявшегося в организации пыток в отношении новоприбывших в ИК осужденных в целях подавления их воли, и назначил ему наказание в виде 2 лет лишения свободы по статье о превышении должностных полномочий (ст. 286 УК РФ). Суд в Свердловской области в 2017 году вынес приговор в отношении заместителя начальника ИК, обвинявшегося в даче указаний отдельным осужденным избивать и пытать других осужденных, назначив ему наказание в виде 6 лет 6 мес. лишения свободы. Продолжается расследование уголовного дела, возбужденного в связи с публикации в СМИ видео применения пытки сотрудниками ИК к осужденному в ИК в Ярославской области. И как показало исследование «Левадо центра», большинство россиян считает пытки регулярной практикой в колониях. На проблему применения насилия в отношении осужденных было обращено специальное внимание и в опубликованном в «Российской газете» Докладе о деятельности Уполномоченного по правам человека за 2018 год.

В статье Синенко С.А. «Проблемы примирения потерпевшего – должностного лица» (журнал «Российский следователь». 2011. №12) сообщается, что изученная автором судебная практика свидетельствует о том, что дела о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 318, 319 УК РФ, иной раз прекращаются судами на том основании, что потерпевший – должностное лицо примирился с обвиняемым и претензий к нему не имеет. В статье автор ссылается на постановления судей Артемьевского городского суда Приморского края о прекращении уголовного дела №1 – 432 – 08 от 17.06.08 г., №1-434-08 от 01.08.08 г., №1 – 462 – 08 от 23.06.08 г. и др. В доступных в Интернет публикациях неоднозначная судебная практика по вопросу о возможности примирения сторон в делах о преступлениях ст.ст. 318, 319 УК РФ обсуждается. Кроме того, этот же вопрос обсуждался при подготовке постановления Пленума Верховного суда РФ от 27.06.13 г. №19 «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности» - см. подробнее здесь. Однако, в действующей редакции указанного постановления Пленума Верховного суда РФ этот вопрос специально не разъясняется. Как мы отмечали выше, изученные нами приговоры по делам о преступлениях, предусмотренных ч. 2 ст. 321 УК РФ свидетельствуют о том, что сотрудники ИК (по ч. 2 ст. 321 УК РФ по общему правилу не получившие никакого вреда здоровью) в подавляющем большинстве случаев особых претензий к подсудимому не имели (см. выше о гражданских исках) или не имеют таких претензий вообще и ни на каком наказании не настаивают. Однако, подобный вопрос по подавляющему большинству дел о преступлениях ст. 321 УК РФ поставлен быть не может в силу условий ст. 76 УК РФ о совершении лицом преступления впервые. Соответственно, и вопрос о прекращении дела за примирением сторон может быть поставлен только по тем делам, где преступление совершено ранее не судимым содержащимся под стражей лицом в отношении сотрудника СИЗО или ИВС, но не содержащимся в ИК осужденным.

В заключении полагаем возможным сформулировать отдельные тезисы, которые, возможно, были бы полезными адвокатам при осуществлении защиты по уголовным делам о преступлениях ст. 321 УК РФ.

1. На основании п. (1) ч. 1 ст. 53 УПК РФ подробно обсудить с подзащитным существо инцидента и получить от него сведения обо всех проведенных с его участием после инцидента действиях, если подзащитный желает сообщать данную информацию. При первичной беседе также целесообразно выяснить у подзащитного о наличии свидетелей, которые бы подтвердили его показания, если подзащитный настаивает на совершенно или существенно иных обстоятельствах инцидента, чем те, что были изложены в его подозрении. При наличии у подзащитного телесных повреждений эти повреждения адвокат описывает и подает следователю в качестве заявления по итогам первичной конфиденциальной беседы с подзащитным, а также запрашивает администрацию учреждения об обстоятельствах получения подзащитным этих телесных повреждений и об оказанной в связи с ними ему медицинской помощи. Если имеющиеся повреждения требуют медицинской помощи – медицинский работник вызывается в обязательном порядке.

2. По прибытию к подзащитному на начальном этапе необходимо зафиксировать фактическое время прибытия защитника и на основании п. (6) ч. 1 ст. 53 УПК РФ ознакомиться со всеми документами, которые составлялись с участием подзащитного до прибытия адвоката или которые должны были быть ему предъявлены.

3. При наличии возможности, обсудить инцидент с сотрудниками учреждения с целью определить их примерные обвинительные доводы, а также оценку ими личности подзащитного (причем их оценки могут быть объективны, а значит, то же важны для осуществления защиты). При этом отрицательные оценки сотрудниками ИК личности осужденного не должны оказывать влияние на добросовестность работы защитника, а могут быть им лишь приняты к сведению.

4. По возможности, определить с подзащитным позицию о признании или о непризнании вины и о целесообразности дачи подробных показаний об инциденте при первичном допросе в качестве подозреваемого или обвиняемого. Если до прибытия адвоката от подзащитного уже отобрано объяснение с признанием вины, но со слов подзащитного, это объяснение он подписал вынуждено под давлением сотрудников учреждения, и сведения об инциденте не ориентируют на полную очевидность объективной стороны инкриминируемого преступления, эти обстоятельства целесообразно отразить в протоколе первичного допроса («Свои показания в объяснении не подтверждаю, они были получены…. В действительности же имели место следующие события…»). Однако, если доказанность объективной стороны преступления уже с самого начала очевидна (например, есть видеозапись того, как подозреваемый, обвиняемый нанес удар сотруднику учреждения, либо имелись очевидцы этого события и сам по себе факт подзащитный не отрицает), то отказ от объяснения может быть нецелесообразным и в итоге (в приговоре) ухудшить положение подзащитного, учитывая, что в последующем суд может признать такое объяснение смягчающим обстоятельством – явкой с повинной, т.к. объяснение было дано до возбуждения уголовного дела. Если сторона защиты (подозреваемый, обвиняемый и защитник) придут к выводу о том, что первичное объяснение следует оспаривать (либо просто подзащитный будет настаивать на оспаривании своего объяснения), ходатайство о его исключении из числа доказательств целесообразно заявить уже при первичном допросе с указанием на то, что если для разрешения ходатайства следователю требуется провести очную ставку между обвиняемым и сотрудником учреждения, отбиравшем объяснение, то сторона защиты против этого не возражает. Кроме того, при даче показаний всегда следует делать акцент на ситуационный характер инцидента и на отсутствии цели дезорганизации работы учреждения. Несмотря на то, что этот довод никогда неэффективен, он, тем не менее, остается защитным доводом, а главное, обычно соответствует реально имевшей место ситуации. Даже при признании вины нет причин не указать, что обвиняемый не преследовал прямую цель дезорганизации работы учреждения.

5. Подать в администрацию учреждения запрос о предоставлении сведений о документировании фактов ознакомления подзащитного с документами, регламентирующими поведение осужденных или заключенных под стражу лиц при их нахождении в ИК, СИЗО. О факте подачи такого запроса обязательно уведомить подзащитного с разъяснением ему нежелательности подписывать какие-либо документы об ознакомлении с правилами или разъяснениями «задним числом», если такое требование ему в последующем будет предъявляться со стороны сотрудников учреждения. Если подзащитный не подтвердит предоставленные на запрос сведения о его ознакомлении с теми или иными правилами, может быть заявлено ходатайство о проведении почерковедческой экспертизы, экспертизы подписи. Также в администрацию учреждения подается запрос о предоставлении характеристики на подзащитного со всеми сведениями о наложенных на него взысканиях и о наличии поощрений, в т.ч. о наложении взыскания в связи с инцидентом, послужившим основанием для возбуждения уголовного дела о преступлении ст. 321 УК РФ. Такой запрос целесообразно подать сразу же в начале осуществления защиты.

6. Если после изучения ситуации путем беседы с подзащитным, со следователем, сотрудниками учреждения и ознакомления с документами возникают основания полагать, что видеозаписи могут свидетельствовать в пользу подзащитного, обратиться к следователю с ходатайством об изъятии и приобщении к материалам дела этих видеозаписией, а в администрацию учреждения – с запросом о наличии таковых, их предоставлении адвокату (если администрация сочтет такое предоставление возможным с учетом режимности объекта) в копии или об их сохранении в качестве доказательств, имеющих существенное значение для уголовного дела. Это профилактирует ситуации уничтожения видеозаписей по истечению срока хранения.

7. Непосредственно при разъяснении сущности подозрения и / или при предъявлении первичного обвинения в порядке ст. 172 УПК РФ целесообразно просить следователя разъяснить, на основании чего (каких документов и т.д.) следователь уверен, что сотрудник учреждения в момент инцидента исполнял свои служебные обязанности. Постановка такого вопроса перед следователем на основании ч. 5 ст. 172 УПК РФ безусловно уместна, т.к. в противном случае возникает неправильная уголовно-правовая квалификация и уголовное дело по статье 321 УК РФ возбуждаться не может, а речь должна идти о преступлениях ст.ст. 318 или 319 УК РФ, т.е. о менее тяжких составах. Неосведомленность следователя о доказательствах нахождения потерпевшего сотрудника ИК при исполнении служебных обязанностей в момент инцидента отражается в заявлении по итогам выполнения требований ст. 172 УПК РФ, подаваемом стороной защиты следователю в произвольной форме.

8. Обязательным следует полагать запрос адвоката в администрацию учреждения об условиях содержания подзащитного – размер камеры, количество содержащихся в камере лиц, температура в камере (для камер ШИЗО) и т.д. Если из этих сведений, а также из пояснений подзащитного со всей очевидностью усматривается в терминологии Конвенции о защите прав человека и основных свобод «бесчеловечные условия» содержания подзащитного, следует рассмотреть вопрос об обращении с жалобой в Европейский суд по правам человека непосредственно на условия содержания (статья 3 Конвенции). С учетом неопределенных сроков рассмотрения жалоб в ЕСПЧ, такую жалобу лучше подать по возможности, сразу, в т.ч. без подтверждающих документов (ответов учреждения на запрос), а составив ее со слов подзащитного. Ответы на запросы могут быть направлены в ЕСПЧ в последующем в качестве дополнения к уже зарегистрированной ЕСПЧ жалобе. Решение ЕСПЧ по такой жалобе в последующем может иметь значение для доводов стороны защиты о совершении преступления в силу тяжелых обстоятельств или об аморальности или противоправности поведения потерпевшего, но вовсе не факт, что такое решение состоится до вступления приговора суда в законную силу. Также вопрос об обращении с жалобой в ЕСПЧ на нарушение ст. 3 Конвенции может быть поставлен, если в отношении подзащитного безосновательно и явно непропорционально ситуации применена физическая сила – сильно избит, сломана рука и т.д. Однако, в этом случае перед обращением с жалобой в ЕСПЧ целесообразно обратиться с заявлением в прокуратуру о безосновательном или явно непропорциональном применении силы, и после получения ответа с подтверждением законности и обоснованности применения физической силы к осужденному уже решать вопрос об обращении с жалобой в ЕСПЧ. Указанные предварительные действия здесь целесообразны в смысле исчерпания средств защиты права на национальном уровне. Применительно же к условиям содержания исчерпание средств защиты права обычно не требуется, т.к. властям известно об этих условиях хотя бы из того, что за учреждениям, обеспечивающими изоляцию от общества, надзирает прокуратура.

9. При отсутствии серьезных оснований полагать, что потенциальные свидетели защиты (иные осужденные – очевидцы или заключенные под стражу) под давлением сотрудников учреждения при официальном допросе дадут показания против подзащитного, в пользу версии обвинение, ходатайство об их допросе заявляется следователю с дополнением о том, что в случае, если допрошенный свидетель даст показания, противоречащие показаниям обвиняемого, сторона защиты просит об устранении этих противоречий путем проведения очной ставки.

10. При наличии к тому оснований, ходатайства о назначении и проведении различных экспертиз на стадии предварительного расследования уместны – в т.ч. трасологической экспертизы (например, установление целого по частям), биологической экспертизы (по идентификации или установлению групповой принадлежности биологических следов на объекте), лингвистической экспертизы (высказываний), фоноскопической экспертизы видеозаписей, ситуалогической экспертизы, психолого-психиатрической экспертизы на предмет оценки состояния подзащитного в момент инцидента и т.д. При этом отдельным вопросом является оценка заключения судебно-медицинской экспертизы, к которой целесообразно привлечь специалиста в области судебной медицины со стороны защиты, в т.ч. (при наличии оснований) получить письменное заключение такого специалиста, которое согласно п. 3.1 ч. 2 ст. 74 во взаимосвязи с п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ доказательством по уголовному делу будет являться. Если следователем отказано в проведении ситуалогической экспертизы в целях проверки показаний допрошенных лиц о фактически имевших место событиях, сторона защиты не лишена возможности после выполнения требований ст. 217 УПК РФ предоставить протокол осмотра места происшествия, видеозаписи, иные материалы дела и показания допрошенных по делу лиц специалисту для получения от него заключения о ситуалогическом исследовании предоставленных материалов уголовного дела.

11. Обращения с жалобами в порядке ст. 125 УПК РФ на необоснованность возбуждения уголовного дела или на необоснованность обвинения, равно как на отказы следователя в удовлетворении ходатайств стороны защиты обычно нецелесообразно ввиду действующих разъяснений профильного Постановления Пленума Верховного суда РФ №1 2009 г. Однако, обращение с такими жалобами в отдельных случаях может иметь тактическое значение.

12. В судебной стадии следует обратить внимание на соблюдение гарантий ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Типовая ситуация, судя по изученным нами приговорам, состоит в отказе суда в допросе заявленных стороной защиты свидетелей – осужденных. В этих случаях возникает основание для обращения в ЕСПЧ с жалобой о нарушении ч. 1 ст. 6 Конвенции. Довод же о том, что обвинительный приговор основан на показаниях заинтересованных сотрудников учреждения перспективным для обращения с жалобой в ЕСПЧ, вероятно, не будет – заинтересованность свидетелей допускается, впрочем, и в УПК РФ нет положений о недопустимости личной заинтересованности свидетеля в исходе дела. Большее значение имеет иное: соблюдение судом принципа равноправия и состязательности сторон при представлении доказательств. Здесь же отметим, что в апелляционной жалобе на обвинительный приговор о нарушениях тех или иных статей Конвенции следует указывать – для обеспечения критерия приемлемости жалобы в ЕСПЧ об исчерпанности средств защиты права на национальном уровне.

Вышеприведенное является не методикой защиты по рассматриваемой нами категории уголовных дел, а лишь отдельными тезисами, на которые мы полагали необходимым обратить внимание по итогам изученной нами в настоящем обзоре судебной практики.