Постановлением изменены некоторые разъяснения, кое-что исключено и кое-что добавлено.
1. Решительным образом пересмотрены указания Пленума об освобождении от наказания по болезни. Освобождение по болезни регулируется статьей 81 Уголовного кодекса, где сказано, что лицо, «заболевшее после совершения преступления ... тяжелой болезнью, препятствующей отбыванию наказания, может быть судом освобождено от отбывания наказания». В прежней редакции Постановления Пленума эта норма УК толковалась таким образом, что самого по себе наличия тяжелой стадии болезни было для освобождения недостаточно. Помимо болезни освобождение из колонии было обусловлено длинным перечнем других обстоятельств, которые в нынешнем Постановлении исключены. Зато дано принципиально важное разъяснение: «по смыслу части 2 статьи 81 УК РФ, при решении вопроса об освобождении лица от наказания определяющее значение имеет установление судом наличия у осужденного тяжелой болезни, препятствующей отбыванию им назначенного наказания». Самого факта тяжелого заболевания, если оно включено в утвержденный правительством перечень болезней, становится тепреь достаточно. Ни поведение осужденного, ни его отношение к проводимому лечению и соблюдение им медицинских рекомендаций, ни данные о личности осужденного и наличие у него постоянного места жительства, родственников или близких ему лиц, которые могут и согласны осуществлять уход за ним — всего этого в Постановлении больше не прописано. А каждое из этих условий служило ранее само по себе препятствием для освобождения по болезни. Теперь сказано главное — определяющее значение имеет диагноз. Снято требование соблюдения других условий, например наличия положительной характеристики. Даже если осужденный характеризуется как злостный нарушитель, он должен быть освобожден по болезни. Фраза, что суд «также принимает во внимание иные обстоятельства, имеющие значение для разрешения ходатайства по существу» означает следующее. Коль скоро решение суда обусловлено заключением врачебной комиссии, препятствовать освобождению по болезни может только, например, такая ситуация: в виду отсутствия жилья, родственников и при физической неспособности себя обслуживать человеку лучше умереть в тюремной больнице, чем на улице.
Также исключено из Постановления и садистское указание - «если болезнь осужденного наступила в результате его умышленных действий (например, членовредительства) с целью последующего освобождения, он не подлежит освобождению от отбывания наказания по основаниям, предусмотренным статьей 81 УК РФ». Акт членовредительства может быть шагом отчаяния, но наказанием за такой поступок не может быть пытка.
В этой части в Постановление Пленума внесено и другое важное дополнение: «Суд не вправе отказать в принятии ходатайства осужденного об освобождении от наказания в связи с болезнью, направленного им непосредственно в суд, из-за отсутствия документов (заключения медицинской комиссии или учреждения медико-социальной экспертизы, личного дела осужденного), которые в соответствии с частью 6 статьи 175 УИК РФ обязана представить администрация учреждения или органа, исполняющего наказание. В таких случаях суду следует направить копию ходатайства осужденного в учреждение или орган, исполняющий наказание, для последующего незамедлительного представления администрацией (должностным лицом) в суд соответствующих материалов.». Тем самым Пленум ВС напомнил судьям, а заодно и тюремному начальству, что их обязанность — обеспечить освобождение тяжелобольного и делать это оперативно, как этого требует его состояние, не взирая даже на отсутствие заключения медицинской комиссии (если она, например, по объективным причинам не может срочно собраться). Из Постановления следует, что в экстренном случае достаточно незамедлительного предоставления администрацией хотя бы одного только личного дела осужденного.
2. Теперь об УДО. Из Постановления исключено: «...суду следует учитывать мнение представителя исправительного учреждения и прокурора о наличии либо отсутствии оснований для признания лица не нуждающимся в дальнейшем отбывании наказания или замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания». Слова эти правильно исключены, но повлияет ли это на судебную практику? И что можно сделать, чтобы хоть как-то повлияло? То, что мнение администрации и прокурора учитывалось и будет учитываться, в этом сомнений нет, да собственно, и крамольного ничего нет. Безобразно было то, что Пленум советовал учитывать мнение только одной стороны, об адвокате и самом осужденном даже не упоминалось. Такая позиция Пленума укрепляла взгляд на осужденного как на объект, которого не обязательно даже выслушивать. Из факта же исключения этого указания можно сделать вывод, что исключено оно как провоцирующее обвинительный уклон. Исключив это разъяснение, Пленум ВС дал тем самым понять, что при рассмотрении ходатайств об УДО судьи должны сохранять нейтралитет и не во всех случаях поддерживать позицию администрации и прокурора. Я бы сказал в суде так: 17 ноября 2015 года Пленум исключил из Постановления об УДО указание об учете мнения администрации колонии и прокурора. Естественно, коль скоро администрация и прокурор участвуют в процессе, их мнение должно учитываться. Но в той же мере должно учитываться и мнение осужденного и его адвоката. Поэтому отрицательная характеристика и вывод о том, что осужденный не встал на путь исправления не обязывают суд принять решение об отказе в УДО.
3. Лучше поздно, чем никогда. Не прошло и четырех лет, как ВС счел, наконец, своевременным «обратить внимание судов на то, что новый уголовный закон, предусматривающий увеличение той части срока наказания, фактическое отбытие которой является условием для рассмотрения вопроса об условно- досрочном освобождении или о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания, подлежит применению только в отношении лица, осужденного за преступление, совершенное после вступления в силу нового уголовного закона.». Речь здесь идет об ранее осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления, связанные с наркотиками, и за преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних. Для осужденных по таким статьям минимальный отбытый срок для УДО составляет теперь не менее 3/4, что относится и к самой многочисленной группе среди осужденных за наркотики — приговоренным по части второй статьи 228 за приобретение и хранение наркотиков в крупном размере без цели сбыта. Естественно, что после принятия в 2012 году закона, вводящего столь серьезное ужесточение, к нам на hand-help посыпались вопросы, относятся ли новые сроки УДО к ранее осужденным. Поскольку закон, ужесточающий ответственность, обратной силы (по Конституции и по УК) не имеет, мы, насколько могли, широко распространяли наше заключение, обосновывающее, что новые сроки для УДО не могут применяться к осужденным за преступления, совершенные до дня вступления в силу закона о новых сроках, то есть до 2 марта 2012 года. Забавно, что юридическая общественность на полицейских, тюремных и даже адвокатских форумах обвинила нас тогда в безграмотности, утверждая, что вопросы УДО якобы регулируются не УК, а УИК, в котором правило обратной силы не содержится. Теперь, когда значительная часть ранее осужденных, у кого не брали ходатайства об УДО, уже отсидела свои 3/4, ВС дал наконец толкование, полностью совпадающее с нашим заключением.
Итак, осужденные за деяния, совершенные до 2 марта 2012 года, по части второй статьи 228 и по части первой статьи 228.1 и за другие тяжкие преступления, связанные с наркотиками, могут беспрепятственно ходатайствовать об УДО по отбытии половины срока. А осужденные по частям второй, третьей, четвертой статьи 228.1 — по отбытии 2/3.
4.Не вредно и дополнение Постановления напоминанием, что отказное решение суда обязано быть мотивированным, хотя это и так закреплено в статье 7 УПК: «В случае отказа в удовлетворении ходатайства или представления в решении суда должны быть указаны конкретные фактические обстоятельства, исключающие возможность условно-досрочного освобождения или замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания. Выводы о наличии таких обстоятельств не могут быть основаны на сведениях, не проверенных в судебном заседании.». Исходя из этого, не должно считаться достаточным указание в постановлении суда об отказе в УДО «не встал на путь исправления» или «по мнению администрации ИУ не встал на путь исправления». А должны быть указаны конкретные нарушения, в чем именно они состоят и почему они свидетельствуют, что человека рано отпускать на свободу. Вряд ли для отказа в УДО достаточно того, что осужденный один раз не поздоровался с сотрудником колонии, или надел тапочки не на ту ногу.
5. Из Постановления исключен пункт 27, рекомендовавший «судам в целях усиления воспитательного воздействия на других осужденных рассмотрение ходатайств осужденных, их адвокатов и законных представителей об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания и представлений администрации учреждений, органа, исполняющего наказание, о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания производить с выездом в учреждения, исполняющие наказание» Конечно, само по себе исключение этой записи не отменяет выездные заседания суда в колонии. Однако пора эту повсеместную практику прекращать. Судебные заседания должны происходить в суде, в зале судебного заседания. Судья не помощник администрации и не обслуживает ее интересы, чтобы являться по вызову на территорию колонии для совершения массовых показательных отказов в УДО (а что еще означали слова «усиление воспитательного воздействия на других осужденных»?). Несомненно, исключение этой устаревшей неправовой рекомендации — интенция со стороны Верховного Суда, которая должна быть претворена в жизнь. Думается, что сам факт исключения этого пункта может быть использован для полного отказа от выездных заседаний, кроме случаев реальной необходимости. Возможно, теперь Верховный Суд сам, в рабочем порядке, на совещаниях с председателями судов, решит это раз и навсегда. Однако такая перемена вряд ли обрадует начальников колоний. Поэтому решать это придется в ходе общественной дискуссии, в процессе взаимодействия с судебной и уголовно-исполнительной системами уполномоченных по правам человека и общественных наблюдательных комиссий.
6. Единственное что вызывает возражения в этом Постановлении Пленума, это следующее дополнение. Пленум указывает: «Необходимо иметь в виду, что при рассмотрении вопросов об условно- досрочном освобождении от отбывания наказания и о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания суд не вправе высказывать суждение о незаконности и необоснованности примененных к осужденному взысканий и поощрений .» На чем основан такой запрет? Если взыскание было обжаловано осужденным в суд и суд в жалобе отказал — тогда да. Но если взыскание не обжаловалось, в том числе если оно было вынесено накануне рассмотрения ходатайства об УДО, или жалоба осужденного не была по каким-либо причинам рассмотрена, в таком случае суд не вправе уклониться от правовой оценки доводов осужденного о неправомерности наложенных взысканий. Указывая, что суд контролирует исполнение наказаний, Уголовно-исполнительный кодекс РФ в статье 20 ссылается на порядок рассмотрения судом вопросов исполнения приговора, установленный статьями 396-399 УПК. Поэтому к полномочиям суда, рассматривающего ходатайство об УДО, полностью применимо положение статьи 29 УПК, в которой закреплено право суда при выявлении нарушения прав и свобод граждан , допущенных в ходе уголовного судопроизводства, «вынести частное определение или постановление, в котором обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на данное обстоятельство». Из этого следует противоположное тому, на что указал Пленум: если осужденный заявляет при рассмотрении ходатайство об УДО о необоснованности наложенного взыскания, суд обязан был бы рассмотреть этот вопрос и дать ему правовую оценку в решении по ходатайству. Конечно, такое происходило в судах редко. Теперь же, к сожалению, это вовсе исключено.