20 февраля Госдума приняла в первом чтении проект федерального закона «О внесении изменений в статьи 314 и 316 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».
Событие знаменательное. Из УПК исключается особый порядок рассмотрения судом дел о тяжких преступлениях. Такой проект внес в апреле прошлого года Верховный суд РФ.
Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (глава 40 УПК) представляет собой откровенную имитацию правосудия: суд не рассматривает дело по существу, не исследует доказательства виновности подсудимого, наличия в деянии состава преступления и самого события преступления. Исследуются только данные о личности – и то не всегда («могут быть исследованы обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого») и обсуждается назначаемое наказание, которое не может быть выше 2/3 максимального срока. Это сомнительный бонус – свыше 2/3 и без особого порядка давали и дают редко. Другое дело – возможность заключенного под стражу, без судебного ритуала, получив срок, выехать из СИЗО на зону. Потому что СИЗО – пытка намного большая, чем колония. И если даже обвиняемый не виновен, доказывать это в нашем суде, конечно, можно, но вряд ли получится.
Честно говоря, было мало надежды на поддержку Думой сокращения особого порядка. Да и сейчас еще рано пить шампанское. Потребовался почти год на преодоление сопротивления сторонников сделки с судом. И хотя в первом чтении проект Верховного суда был поддержан всеми фракциями единогласно, а представители ЕР и СР предлагали даже от особого порядка вообще отказаться, это мало о чем говорит. Далеко не все законопроекты первого чтения благополучно принимаются во втором. Ведь зачастую несколько депутатов в профильном комитете решают больше, чем вся Дума.
После внесения этих поправок я писал здесь: нет худа без добра. Раздувание антиамериканизма обернулось полезной стороной. Дело ведь в том, что работа над новым, т.е. уже не новым - ныне действующим УПК, велась при активном участии Американской ассоциации юристов, руководствовавшейся принципом «что нам хорошо, то и вам сгодится». Это, с одной стороны, помогло сохранить у нас и немного расширить суд присяжных, что несомненное благо; с другой – американские юристы занесли на российскую почву сделку - особый порядок судопроизводства и досудебное соглашение. К сожалению, сделка распространена в США намного шире суда присяжных. Так вышло и в России.
Рабочую группу по проекту УПК на решающей стадии подготовки ко второму чтению возглавляла Елена Мизулина. Американские коллеги возили группу по штатам, консультанты из ассоциации приезжали сюда – тогда такое сотрудничество не считалось смертным грехом. Получившийся в результате гибридный кодекс был мало похож на принятый в первом чтении еще в 1997 году проект Минюста (в нем пытались по максимуму сохранить дух прежнего УПК РСФСР) и еще меньше – на состязательную модель УПК авторства Сергея Пашина.
Помимо противостояния Западу, ограничить особый порядок может помочь наплевательское отношение высокого начальства к подчиненному множеству. Ясно, что рядовые судьи, следователи, прокуроры вполне довольны особым порядком. Но Верховному суду мало дела до удобств и неудовольствий судей, – судьи не разбегутся. И прокуроры тоже. И адвокаты никуда не денутся – но их никто и не спрашивает. А вот министр Колокольцев, у которого с кадрами куда больше проблем, похоже, думает об особом порядке иначе. На данном этапе его сопротивление, похоже, удалось сломить или обойти. Если, конечно, законопроект не принят для картинки, «из позы», и его не положат под сукно.
Особый порядок распространился по России как борщевик Сосновского. Большинство уголовных дел рассматриваются сегодня в особом порядке. А это означает – следователь может ничего не делать, прокурор ничего не делать, адвокат тоже ничего, ну и судья тоже. То, что в общем порядке рассматривалось бы судом как минимум несколько дней, в особом порядке занимает полчаса. Это приводит (да и уже привело – 17-й год существует эта форма сделки) к профессиональной деградации большинства дознавателей, следователей, прокуроров и адвокатов. И хотя на особо тяжкие преступления особый порядок все же не распространяется, деградация касается и «важняков», во всю применяющих другую форму сделки – досудебное соглашение. Правда в этой части нынешний законопроект ничего не меняет.
По данным Судебного департамента за 1 полугодие 2019 года (за весь год данных еще нет) из 371 188 уголовных дел в особом порядке рассмотрено 231 904, то есть 63%. Ряд исследователей настаивает на 70% (что вполне вероятно, так как Судебный департамент, МВД, генпрокуратура и ФСИН считают по-разному). Но и показывающая наименьший процент статистика департамента свидетельствует: из всех рассмотренных за этот период тяжких преступлений особый порядок был применен в 55% случаев (36446 из 66068). То есть большинство осужденных за тяжкие преступления и получивших до 7 лет лишения свободы были осуждены только на основании признания вины.
По наиболее массовым составам преступлений особый порядок применялся по большинству дел, за кражи в особом порядке осуждено 68 % (51724 из 76176). За наркотики – 62 % (24778 из 40049).
За так называемые преступления экстремистской направленности за 6 месяцев 2019 года осуждено 128 человек, из них 49 в особом порядке. В чем специфика этих дел? Обвиняемый совершает некое действие, размещает что-то в интернете, к примеру. Не отрицает этого - да, разместил. Но ведь помимо подтверждения совершения кем-то каких-то действий, предметом доказывания является наличие в них состава преступления: действительно ли размещенное представляет общественную опасность. При особом порядке признание вины закрывает вопрос о преступности самих действий. И проект Верховного Суда в этом ничего не меняет. Потому что 282 – преступление средней тяжести, по которому особый порядок остается.
20 февраля ни один депутат не проголосовал против. Но это лишь свидетельство жесткой дисциплины во фракциях. Сколь серьезная борьба шла и продолжается вокруг этих статей видно по заключению на проект правового управления Госдумы. Обычно оно не находит никаких концептуальных противоречий в законопроектах, поддержанных кремлем. В данном же случае правовики неожиданно смело вышли за пределы своей компетенции, пытаясь представить законопроект противоречащим каким-то неведомым основам. «Данное предложение, – говорится в заключении, – не согласуется с действующими в уголовно-правовой сфере подходами к вопросам, связанным с возможностью применения особого порядка судебного разбирательства по уголовным делам о преступлениях различной тяжести (за исключением особо тяжких преступлений)». Спрашивается, что это за «подходы»?
У нас на сайте размещена стенограмма обсуждения Госдумой в 2001 году поправок в проект УПК об особом порядке. Сегодня за его отмену все. Тогда же включение в УПК особого порядка получило большинство голосов. С трудом, с третьей попытки, но получило. Хотя и после того, как представитель президента предложил компромисс – ввести особый порядок только для обвиняемых в преступлениях небольшой тяжести.
Из стенограммы заседания Госдумы от 20 июня 2001 года:
Виктор Похмелкин (СПС): «Мы можем сократить число обвиняемых, находящихся под стражей, но число искалеченных людей мы можем при этом увеличить, потому что это согласие может выбиваться самыми дикими методами. Это опаснейший шаг инквизиционного процесса, и считаю, нельзя его так вот просто во втором чтении вводить, без широчайшего обсуждения юридической общественностью».
Виктор Илюхин (КПРФ): «Под эту сделку за одно свершившееся преступление может пойти человек, которому навешают десять – пятнадцать преступлений. … Очень опасное явление! Еще раз отмечу одну важную мысль: признание вины может требовать проверки еще более тщательной, чем что-либо. Почему признает человек себя виновным? Не было ли внешнего давления и так далее? Поэтому то, что нам сегодня навязывает Президент упрощенную процедуру, ну, простите меня, за два часа на десять, на семь лет гнать людей в тюрьму – это очень опасно. Кодекс станет от этого еще более репрессивным».
Владимир Семенов (СПС): «Вы знаете, это очень напоминает ситуацию, как был осужден Эдмон Дантес, граф Монте-Кристо, напоминает "тройки" 37-го года. Вы знаете, как у нас работают с заключенными в СИЗО: когда обвиняемого изобьют как собаку, многие возьмут на себя любой срок, чтобы избежать дальнейших физических мучений в СИЗО».
Основной аргумент Елены Мизулиной, протащившей в конце концов особый порядок и для тяжких преступлений, был такой: «Это поправка президента Российской Федерации».