Как известно, часть 3 статьи 109 УПК РФ устанавливает предельные сроки содержания обвиняемого под стражей на стадии предварительного расследования – 12 месяцев по уголовным делам о тяжких преступлениях, 18 – об особо тяжких. В соответствии с пунктом (55) статьи 5 УПК РФ, уголовное преследование – это процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления, и очевидно, что ходатайство следователя о содержании обвиняемого под стражей к такой процессуальной деятельности относится. УПК РФ в основном составлен таким образом, чтобы регламентировать процедуру уголовного судопроизводства применительно к одному уголовному делу. Соответственно, составлена и статья 20 УПК РФ о видах уголовного преследования, дифференцируя их исключительно на основании характера обвинения – частное, частно-публичное или публичное. Вопросы организации уголовного преследования в смысле его осуществления в форме одного или нескольких производств (уголовных дел) УПК РФ разъясняет в статье 153, а для стадии судебного разбирательства – в статьях 239.1 и 239.2. При этом указанные статьи сформулированы с использованием слова «могут быть» (или могут не быть), т.е. на основе дискреции субъекта производства – следователя или в судебной стадии – суда. При этом дискреция следователя, предоставленная ему статьей 38 УПК РФ, тщательно оберегается в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ №1 от 10.02.2009 г. «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 УПК РФ». Аналогичным образом ограничены возможности оценки действий или бездействий руководителя следственного органа и надзирающего за предварительным следствием прокурора. Исходя из смысла вообще, нельзя не согласиться с тезисом о том, что только субъект производства по уголовному делу может знать, как ему уголовное дело расследовать, а любое вмешательство в эту его деятельность будет наносить ущерб таковой. Соответственно, и статья 125 УПК РФ ограничивает возможности обжалования действий, бездействий следователя только ситуациями, когда таковые ведут к нарушению конституционных прав участников судопроизводства или затрудняют доступ к правосудию.
Иной раз перед должностными лицами, представляющими сторону обвинения, встает вопрос, можно ли будет содержать уже заключенного под стражу обвиняемого свыше установленного статьей 109 УПК РФ предельного срока? Теоретический ответ на этот вопрос известен давно – конечно, да, если не начинать уголовное преследование уже заключенного под стражу обвиняемого по еще одному известному должностным лицам правоохранительных органов эпизоду, уголовное дело по которому ранее было возбуждено в ином следственном органе, но формально в отношении неустановленного лица. Однако, при решении такого вопроса у заинтересованных в «бесконечном» содержании под стражей обвиняемого должностных лиц всегда возникал вопрос – как на такую ситуацию посмотрят надзирающий прокурор и суд? Не возникнет ли вопрос о необоснованным бездействий следователя по второму уголовному делу, и не станет ли суд на сторону защиты при рассмотрении ходатайства такого следователя об аресте?
14 января 2020 года указанные сомнения полностью были рассеяны определением Конституционного Суда РФ №6-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр-на Ефимова Александра Евгеньевича на нарушение его конституционных прав статьей 109 УПК. В августе 2019 г. в Новой адвокатской газете в статье «Беспредельный» срок?» была изложена типовая для обсуждаемого нами вопроса ситуация, суть которой состояла в том, что обвиняемый в марте 2018 г. по ходатайству следственного органа СКР был арестован по уголовному делу с обвинением по ст. 159 УК РФ, но один из эпизодов его (предполагаемой правоохранительными органами) преступной деятельности с начала 2018 года расследовался в следственном органе полиции в отношении неустановленных лиц. Формальное указания надзирающего за следствием полиции прокурора о допросе данного лица месяцами не исполнялись, дело следователем полиции в течение года фактически не расследовалось, хотя предполагаемое к привлечению в качестве обвиняемого лицо весь этот год содержалось под стражей по делу, находящемуся в производстве СКР, и следователю полиции об этом вроде как было известно. Существо обоих дел (полиции и СКР) – предполагаемое мошенничество с земельными участками одного и того же лица. В марте 2019 года Санкт-Петербургский городской суд отказал следователю СКР в ходатайстве о дальнейшем продлении срока содержания обвиняемого свыше предельно установленных ст. 109 УПК РФ 12 месяцев и изменил обвиняемому меру пресечения с содержания под стражей на домашний арест. Сопровождающие уголовное преследование данного лица сотрудники ФСБ России, не дожидаясь прибытия сотрудника уголовно-исполнительной инспекции, фактически выражая несогласие с решением городского суда, прямо в здании суда задержали освобожденного от ареста обвиняемого, и доставили его в районный следственный орган полиции, где ему объявили о подозрении в совершении еще одного эпизода мошенничества, а районный суд по ходатайству следователя полиции его арестовал. Далее срок содержания под стражей по т.н. «полицейскому делу» неоднократно продлевался, суды первой и апелляционной инстанции указывали, что дела разные, в связи с чем продолжающийся все это время домашний арест по первому делу и основания его применения учитываться по второму делу не могут по формальным основаниям – дела разные. Довод о том, что при мере пресечения имеет место локальный (ст.ст. 97, 108 – 109 УПК РФ), а не общий (ст. 73 УПК РФ) предмет доказывания, был неэффективен. То, что речь идет об одном и том же лице по двум делам с совершенно схожими обвинениями, суды игнорировали. Оценивая тот факт, что лицо было задержано при якобы попытке скрыться по делу, где уже применяется домашний арест, по второму делу суды толковали в том смысле, что если год назад по первому делу пытался скрыться, значит при домашнем аресте по второму делу то же вероятно попытается. То есть, обстоятельства из первого дела (про попытку скрыться) во внимание при решении вопроса о мере пресечения по второму делу все же суды во внимание приняли.
В итоге, содержащийся «за следствием» фактически существенно больше, чем установленный ч. 3 ст. 109 УПК РФ 12-месячный срок обвиняемый в совершении двух преступлений ст. 159 УПК РФ, расследующихся в рамках не одного, а двух уголовных дел, обратился в Конституционный Суд РФ с жалобой о проверке конституционности ч. 3 ст. 109 УПК РФ. Жалоба находилась на изучении Конституционного суда РФ с сентября 2019 г. по январь 2020 года (почти 5 месяцев, причем значительная часть которых – на изучении судей Конституционного суда РФ), и в итоге Конституционный Суд в определении №6-О от 14.01.20 г. фактически признал за правоохранительными органами право путем организации уголовного преследования обходить предельные сроки ч. 3 ст. 109 УПК РФ, если иное не установят суды общей юрисдикции при решении вопросов ст. 109 УПК РФ. Мнение адвокатов по данному решению опубликовано в Новой адвокатской газете в статье от 31.01.20 г. Там же есть ссылка на текст определения Конституционного Суда РФ. При этом ни на одной из 14 страниц определения Конституционный Суд РФ не упоминает о части 4 статьи 6.1 УПК РФ о том, что обстоятельства, связанные с организацией работы органов уголовного преследования не могут приниматься во внимание в качестве оснований для превышения разумных сроков уголовного судопроизводства. Но общие сроки судопроизводства – это, видимо, о другом. Для предварительного следствия – это если свыше 4 лет.
С учетом специфики сайта www.hand-help.ru о правовых консультациях по делам о наркотиках можем привести простой пример. Лицо обвиняется в сбыте наркотиков по 1 эпизоду с «закупщиком» в районе А. Данное лицо задерживается, по постановлению суда заключается под стражу. Вину не признает по разным основаниям, на предложения оперативных сотрудников или следователя необходимым образом не реагирует, а обстоятельства «закупки» говорят должностным лицам правоохранительных органов, что совсем не факт, что при поступлении уголовного дела в суд для рассмотрения по существу с учетом уже состоявшейся длительности содержания обвиняемого под стражей и слабости (либо полной невнятности) доказательственной базы обвинения, суд не изменит ему меру пресечения хотя бы на домашний арест. Тогда в отношении этого же лица возбуждается второе уголовное дело о возможном сбыте им наркотика в районе Б. С учетом правовых позиций, высказанных Конституционным Судом РФ в определении №6-О от 14.01.20 г., апеллировать к тому, что лицо уже предельный срок «отсидело», будет совершенно невозможно, – дело №1 уже готово к направлению в суд, а по делу №2 только решили начать уголовное преследование. Применение судом домашнего ареста в отношении фактически все равно продолжающегося содержаться под стражей лица для заинтересованных лиц будет даже интереснее в смысле неопределенности зачета срока применения меры пресечения по первому делу, если приговор суда будет все же обвинительный. И этот свой интерес обвиняемый будет разрешать за свой счет.
Возвращаясь к ситуации заявителя по жалобе в Конституционный Суд РФ, стоит заметить, что оба уголовных дела в отношении заявителя на декабрь 2019 года уже находились в суде на рассмотрении одного и того же судьи с участием одного и того же прокурора. 20 декабря 2019 г. этот состав суда в один и тот же день, с перерывом в пределах 1 часа, в отношении одного и того же обвиняемого продлил срок домашнего ареста по делу с обвинением в хищении 50 млн. руб. и срок содержания его же под стражей по делу о хищении в районе 1 млн. руб. Приобщать свое же постановление о применении домашнего ареста по первому делу суд, перейдя ко второму делу, отказался, сославшись на то, что дела разные…. Однако, у обвиняемого нет причины обращаться по этой ситуации с жалобой в Конституционный Суд РФ, т.к. на стр. 10 определения от 14.01.20 г. №6-О Конституционный суд РФ фактически уже высказался наперед, пояснив, что изложенные правовые позиции относятся не только к ст. 109, но и к ст. 255 УПК РФ.
Таким образом, полагаем, что обвиняемым по уголовным делам, которые имеют основания предполагать возможные злоупотребления со стороны органов уголовного преследования, следует, при наличии оснований, обращаться с жалобой в ЕСПЧ о нарушении в отношении них общих гарантий ч. 3 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Признание ЕСПЧ такого нарушения – а признают часто и «пакетами» (жалоб) – всегда ведет к пересмотру Президиумом Верховного Суда РФ всех решений судов общей юрисдикции, выносившихся до даты решения ЕСПЧ в порядке ст.ст. 108, 109, 255 УПК РФ. Согласны, что эта процедура длительная – всегда свыше 1 года. Но определение Конституционного Суда РФ №6-О от 14.01.20 г. тоже 5 месяцев ожидали, а его итог простой: вначале интересы стороны обвинения, потом – доводы защиты, а если дела разные – ну, что уж тот поделать…?